– А теперь, миссис Бэнкрофт, когда вы заняли свое место за
столом перед представителями прессы, я хочу попросить вас рассказать свою
версию того, что произошло вечером в день убийства.
Бэнкрофт подергал Мейсона за рукав.
– Мейсон, – прошептал он, – вы уверены, что поступаете
разумно? Мне кажется, что это больше напоминает самоубийство.
– Я думаю, что это вполне разумно, – ответил Мейсон. – Может
быть, мы поступаем рискованно, но это обдуманный риск. – Адвокат повернулся к
миссис Бэнкрофт: – Мы можем приступать, миссис Бэнкрофт. Для начала я хочу
задать вам несколько предварительных вопросов. Вас шантажировал Джилли?
– Да. Я заплатила ему тысячу долларов.
– Когда?
– Восьмого числа, если я правильно помню.
– Я прошу вас пока не раскрывать, в чем состояла суть его
угроз, и отвечать только на поставленные вопросы. Было ли это связано с чем-то,
что сделали вы сами?
– Нет.
– Было ли это связано с какой-то информацией, которую он
угрожал предать огласке и которая, по вашему мнению, могла повредить другим
людям?
– Да.
– После того как вы заплатили Джилли, когда вы увидели его в
следующий раз?
– На борту моей яхты «Джинеза», десятого числа.
– До этого вы были на борту этой яхты с кем-нибудь другим?
– Да.
– С кем?
– С Ирвином Виктором Фордайсом.
– Вы сами доставили его на яхту?
– Да.
– И он был тем самым молодым человеком, с которым видел вас
в этот вечер Дрю Кирби?
– Нет, нет, постойте, – вмешался Робли Хастингс. – Я
представляю здесь прессу, но все-таки я не могу позволить, чтобы вы управляли
свидетелем во время дачи показаний. Вам не дали бы делать этого в суде, и я не
думаю, что вы имеете право делать это сейчас. Теперь я вижу, для чего вы с
таким шумом устроили это заседание. Вы хотите вложить ваши слова в уста
свидетельницы.
Мейсон развел руками:
– Вы находитесь здесь как представитель прессы, а не как
окружной прокурор. И я веду свое интервью так, как считаю нужным. Так что сядьте
на свое место и молчите.
– Как представитель прессы, я вовсе не должен сидеть на
месте и молчать, – возразил Хастингс.
– Ладно, – сказал Мейсон. – Я веду это шоу. И я указываю, на
каких условиях миссис Бэнкрофт будет рассказывать свою историю. Скажите,
джентльмены, вы хотите, чтобы она продолжала рассказ по правилам, которые я
установил, или предпочитаете отменить интервью из-за того, что окружной
прокурор, который замаскировался здесь под представителя прессы, считает мой
вопрос неправомочным?
В зале поднялся шум:
– Нет, нет! Продолжайте как начали. Мы хотим услышать ее
рассказ. А потом мы зададим свои вопросы.
– Потом можете спрашивать, о чем хотите, – согласился
Мейсон, – но сейчас она будет говорить на тех условиях, которые сочтет для себя
удобными. Ее не устраивает, чтобы окружной прокурор диктовал ей свои правила,
точно так же как это не устраивает меня.
– Пусть продолжает, – сказал один из журналистов.
– Я протестую, – сказал Хастингс. – Я…
– Заткнитесь, Хастингс, – вмешался другой журналист. – Если
вы не замолчите, то испортите нам все дело. Говорю вам, заткнитесь!
– Как вы смеете говорить со мной в таком тоне? – побагровел
Хастингс.
– Я смею говорить в таком тоне, потому что я занимаюсь здесь
своей работой. Я представитель одной из загородных газет этого округа. Моя
газета выступала против, когда вас избирали в прокуроры, и будет бороться с
вами на следующих выборах. А до этого времени помалкивайте и не мешайте нам
работать этим вашим прокурорским крючкотворством.
Хастингс попытался что-то ответить, но потом передумал и
погрузился в угрюмое молчание.
– Мы можем продолжать, – обратился Мейсон к миссис Бэнкрофт.
– Расскажите нам о том, что произошло. Зачем вам было нужно встречаться с
Фордайсом? С какой целью вы отвезли его на свою яхту?
– Я хотела, чтобы он взял нашу яхту и уплыл на ней в
Каталину.
– Зачем?
– Чтобы его не нашел Джилли.
– Почему вы хотели держать его подальше от Джилли?
– Потому что Джилли… в общем, я подумала, что Джилли нельзя
доверять. Я подумала, что Джилли попытается найти его и вытянуть какую-нибудь
информацию, которую потом использует против меня и моих близких.
– Что случилось дальше? – спросил Мейсон.
– Я хотела собрать для него немного денег. У меня не было с
собой достаточной суммы, поэтому я поехала к своим друзьям, у которых надеялась
найти наличные. Я не стану упоминать их имен, но они одолжили мне три тысячи
долларов. Они не хотят, чтобы их впутывали в это дело, и я думаю, что их
желание вполне оправданно.
– Почему они хотят избежать огласки?
– Потому что они всегда хранят у себя дома несколько тысяч
наличными, и, если об этом узнают, они станут удобной мишенью для грабителей.
– Да, это вполне понятно, – согласился Мейсон. – Что
произошло потом? Вы собрали деньги и вернулись опять на яхту. Что случилось,
когда вы поднялись на борт яхты?
– Ее двигатель работал вхолостую. Я привязала шлюпку,
поднялась на палубу и вошла в каюту. Потом я увидела на баке фигуру человека,
который сматывал якорную цепь. Я подумала, что это Фордайс. Я включила в каюте
лампу. Человек, стоявший на носу яхты, увидел свет, перехлестнул цепь через
кнехт на баке, повернулся ко мне и пошел к каюте.
Перед тем как войти, он замкнул сцепление, яхта тронулась с
места и пошла вперед малым ходом, волоча за собой часть якорной цепи.
– Продолжайте, – сказал Мейсон.
– Потом я поняла, что человек, которого я видела, был не
Фордайс, а Джилли. Я спросила его, где Фордайс, потом спросила, что он с ним
сделал, но он ничего не ответил.
– Какая была погода? – спросил Мейсон.
– Густой туман.
– И яхта двигалась в этом тумане?
– Да.
– По какому-то определенному курсу или так, неизвестно куда?
– По курсу, который установил этот человек.
– Что было дальше?
– Я была испугана. Стала пятиться назад, а он начал
надвигаться на меня. Я снова спросила, где Фордайс, но он только подходил ко
мне, вытянув руки, как будто собирался меня задушить.
