А те праздники, которые он пробродяжничал, не хотелось вспоминать вовсе. Пьяные разговоры, иногда драки…
Только сейчас благодаря Ане Витя понял смысл Нового года. Он не в том, чтобы выпить бокал шампанского под бой курантов. А в том, чтобы полдня бегать по магазинам, выбирая именно ту куклу, которая должна понравиться Сашеньке из пятой палаты.
Вместе с Аней он смог наконец взглянуть на елочные украшения без щемящей тоски и смутного ощущения опасности. Правда, ему было стыдно, что он собирается радовать больных детей на чужие деньги, но ведь он всего лишь помогал Ане. Без него она делала бы то же самое.
Глава восьмая
Он приладил звезду на верхушке елки и спрыгнул с табурета.
– Виктор Сергеевич, вон туда колокольчик повесьте! Ну пожалуйста!
– А хочешь, подниму тебя, сама повесишь?
Сотников легко подхватил белобрысую девочку. Довольная, она прицепила игрушку к ветке.
– Следующий!
Так вышло, что к празднику в отделении не осталось детей старше семи лет, и он, рослый парень, да еще в форме, казался малышам солидным человеком, Виктором Сергеевичем.
Аня назначила его главным по украшению елки, а сама убежала по другим делам. Он остался один в окружении малышни. И внезапно праздничная эйфория уступила место тоске… Он смотрел на детей и думал, как несправедливо, что они больны. Дети не должны страдать и встречать Новый год в больнице. Возможно, среди них есть такие же тяжелые, каким был он сам. И никакие подарки не смогут их вылечить… Сердце разрывалось, оттого что он, такой здоровый и счастливый, ничем не может помочь больным малышам.
И Витя по-новому оценил душевное мужество Ани. Она ведь такая добрая, наверное, ей в тысячу раз тяжелее, чем ему, смотреть на детские страдания. В самом деле, зачем терзать себя, если можно просто передать деньги? Но Аня понимает: детям так важно знать, что они кому-то нужны, интересны. Ведь помогать и откупаться – совершенно разные вещи.
Витя посадил конопатого мальчишку себе на плечи и пошел вокруг елки, а малыш укреплял на верхних ветках гирлянду. Он так размахивал руками, что запросто мог упасть, и Витя покрепче обхватил худенькие коленки.
Пока украшали елку, каждый успел посидеть у него на плечах, и Агриппина Максимовна даже сделала ему замечание, что он слишком взбудоражил малышей.
Потом дети примеряли его фуражку, тянули за руки в разные стороны, чтобы показать свои рисунки. Сотников готов был на все, лишь бы искупить свою вину перед ними за то, что они больны, а он здоров.
Агриппина Максимовна поправила голубой шар и села в кресло рядом с елкой.
– Иди-ка сюда, Виктор Сергеевич. – Она взяла его за локоть. – Вот, смотрите, дети. Виктор Сергеевич тоже, когда был маленький, лежал в нашем отделении. Он очень тяжело болел, тяжелее, чем все вы, вместе взятые. Но он хорошо кушал, пил все таблетки, не плакал и верил, что скоро поправится. И вот результат. Ясно, детки? Ведите себя хорошо и станете такими же здоровыми, сильными и красивыми, как Виктор Сергеевич.
Перед тем как пригласить малышей за стол, Аня скрылась в ординаторской и вышла оттуда такой красивой, что у Вити захватило дух. Она сложила косы тяжелым узлом на затылке, открыв длинную шею, тонкую и нежную. Вместо привычных джинсов на ней было серебристое платье с открытыми плечами, похожее на лунный свет.
Ослепительная, взрослая и чужая…
Разве может такая красавица серьезно относиться к нему?
Он переоделся в костюм Деда Мороза, притащил под елку мешок с подарками, Аня с Агриппиной стали поздравлять детей. Потом начались игры и конкурсы.
Витя смотрел, как Аня, румяная и уже растрепанная, бегает среди малышни… Заметив, что он одиноко сидит в кресле, она потянула его за руку и вытащила на середину холла.
Дети притихли.
Поднявшись на цыпочки, Аня завязала ему глаза и несколько раз повернула вокруг собственной оси.
– Раз! Два! Три! – в восторге орали дети.
Ему дали ножницы и подтолкнули. Он пошел вперед, щелкая ножницами в вытянутой руке.
– Так-так! Есть! – Аня сдернула повязку с его глаз. – Ну-ка посмотрим… – Она сама подняла с пола приз, завернутый в нарядную бумажку.
Это оказалась маленькая фигурка ангела, Витя сразу спрятал ее в карман.
Она не для него. Эта красавица станет хозяйкой большого дома, будет встречать гостей с любезной улыбкой и незаметно кивать официанту, чтобы подавал коктейли. И устраивать такие же веселые праздники для собственных детей – в дубовой гостиной, а не в больнице… И не в офицерской общаге.
Ведь что он может ей предложить? Дожидаться его из автономок на ледяных ветрах Гаджиево? В щелястой бетонной пятиэтажке, где придется делить пятиметровую кухню еще с двумя женами офицеров?
Аня – его путеводная звезда, свет его жизни, но если звезда озаряет тебе путь, это еще не значит, что ты можешь взять ее в руки.
Ну что ж, пусть он не будет обладать ею. Достаточно того, что он будет ей принадлежать.
В два часа ночи праздник завершился. Аня с Агриппиной Максимовной уложили разгоряченных детей, потом заведующая отправилась поздравлять коллег из других отделений.
Аня и Витя сидели у елки в ожидании Сумарокова, который обещал приехать за дочерью сам.
В холле было темно и таинственно, в мерцании елочных гирлянд еле угадывались очертания предметов. Аня прошлась по комнате, шурша разбросанным серпантином.
– Знаете, что это за венок? – шепотом спросила она, показывая на переплетенные зеленые ветви с серебряными шариками и тускло светящимся посередине фонариком.
– Нет.
– Это омела.
Аня стояла в дверном проеме, Витя не мог разглядеть ее лица, но чувствовал, что она улыбается.
– Знаете, что делают под омелой в Рождество? Сегодня, правда, всего лишь Новый год… Рождество лучше. Повод для радости в миллион раз больше. Тут – год миновал, а там – Христос родился. Но я не знаю, увидимся ли мы в Рождество.
Витя встал и подошел к ней.
– И что же делают под омелой в Рождество? – спросил он хрипло.
– Вообще-то целуются.
Он протянул руку и встретил ее доверчиво протянутую ладонь.
Они стояли в дверях под дурацкой новогодней мишурой и держались за руки. Может быть, для Ани это была всего лишь шутка… Пусть так!
– Я твой, Аня, – тихо сказал он. – Делай со мной что захочешь.
Ее рука легла ему на шею, и он был вынужден наклониться к ней.
На секунду он увидел сосредоточенное и, кажется, испуганное лицо, но тут же ее губы прижались к его губам. А потом Витя, дрожа от счастья и от страха, взял Анино лицо в ладони и несколько раз сам быстро поцеловал, от смущения попадая в брови.
