– Что случилось, то случилось, – сказал он строго. – Поступайте как хотите. Хотите жениться – женитесь. Но никакого содержания вы от меня не дождетесь. А теперь идите, завтрак, что ли, приготовьте.
Он зажег сигарету и вышел на крыльцо. Солнце поднялось, но обильная роса еще блестела на траве. День опять обещал быть жарким.
Как легко он согласился отдать дочь! И кому – голодранцу! Если бы не Катя, он бы так не смалодушничал.
Из открытой двери доносился уютный утренний шум. Из крана лилась вода, звенели тарелки, с хлопком и шипением разбивались яйца над сковородкой, щелкал тостер…
А может, все к лучшему и этот парень станет прекрасным мужем для Ани?
Он женится на Кате, а дочь, поглощенная новыми чувствами, не станет слишком сильно переживать по этому поводу. И заживут они все счастливо: он с Катей, Аня со своим Витей. Две семьи – два дома.
Все-таки это лучше, чем если бы Катя оказалась в роли Аниной мачехи… Определенно лучше.
…Прошел уже месяц с того дня, когда он застал Аню в постели с Виктором. С тех пор он нечасто виделся с ней: она проводила большую часть времени в Сертолове, он – в городской квартире. Но сегодня он поехал за город сразу после работы – невзирая на километровые пробки, неизбежные в эти часы. Сумароков решился сообщить дочери о собственных брачных планах.
Этому предшествовал вчерашний неприятный разговор с Катей – она упрекала его, говорила, что он, наверное, раздумал на ней жениться, потом пригрозила, что расскажет все Ане сама, потом зарыдала… Видеть ее слезы он не мог – пообещал, что завтра же поговорит с дочерью.
Перед дверью в Анину комнату он перевел дух, размашисто перекрестился и постучал.
– Заходи, папа. – Аня за письменным столом подсчитывала недельные расходы по туберкулезному отделению. Как заправский бухгалтер, она с суровым лицом стучала кончиком карандаша по клавишам калькулятора.
Валентин сел на диван.
– Я закурю?
– Кури. – Аня встала, толкнула створки окна, потом села рядом с отцом. – Ты все еще на меня сердишься? Прости, что так получилось!
– Я о другом хотел с тобой поговорить…
– Ты считаешь, что нам рано заводить ребенка?
От неожиданности Валентин чуть не проглотил сигарету.
– Аня! Неужели ты уже…
– Нет, – засмеялась она. – Я не беременна, но если это случится… Что плохого в ребенке?
– В ребенке ничего плохого! Но тебе надо сначала институт закончить. А Вите твоему – академию.
– Вообще-то он тоже так считает.
– Вот и молодец! – быстро сказал Валентин, опасаясь услышать, что сама Аня считает по-другому. – А у меня тоже есть для тебя новость.
Он выбросил сигарету в окно, тут же вытащил из пачки другую, но не стал прикуривать, чтобы Аня не заметила, как его руки дрожат.
Она встала с дивана, подошла и легко коснулась его плеча:
– Папа, не мучайся, я все знаю. Ты хочешь жениться на Кате.
– Это она тебе сказала? – вскинулся он.
– Нет. Просто я не слепая. А ты, если бы не хотел жениться, не начал бы этот разговор. Не нервничай так, пожалуйста, я тебя нисколько не осуждаю. Я же тебя люблю.
Глава одиннадцатая
В последнее воскресенье августа Олег уговорил Ладу поехать в Большую Ижору – выкупаться и позагорать. Он повез ее не на сумароковской «мазде», а на своей «девятке».
Место сразу показалось Ладе удивительно красивым – кусочек юга, по недоразумению очутившийся на бледных северных широтах!
Оставив машину, они пошли по тропинке, густо обсаженной кустами шиповника. Тропинка петляла между рядами оштукатуренных домиков, почти мазанок. За деревянными заборами пламенели розы, роняли мясистые лепестки и показывали ярко-желтую сердцевину. Над ними с ровным гулом кружили пчелы.
Миновав «мазанки», тропинка круто устремлялась вниз, потом ее пересекал ручей. Вода в ручье текла быстро, пенилась вокруг поросших мхом камней и торчащих со дна голых черных веток. Переправляться нужно было по черным скользким бревнам – чтобы не упасть, Лада крепко держала Олега за руку.
Потом они поднялись на холм, и сразу открылся залив. Белый мелкий песок, синяя вода и жаркое солнце… На миг Ладе почудилось, что они с мамой на Черном море, как в детстве. Только обернувшись и увидев высокие стволы корабельных сосен, она избавилась от наваждения.
Целомудренно, под сарафаном, она переоделась в купальник, повязала парео вокруг пышных бедер. Расстелив на песке одеяло, Олег облачился в плавки.
Они легли загорать, и Лада с неожиданной злостью подумала, что на месте Олега должен был быть Валентин. С ним она могла бы лежать не на жалком пляже, только напоминающем южный, а на настоящих золотых песках где-нибудь в Ницце.
Вот так и все в ее жизни – сплошные подобия! Подобие моря, подобие мужа, подобие любви!..
Олег тонкой струйкой сыпал песок ей на лодыжку.
– Ты еще не надумала выйти за меня замуж? – вдруг спросил он, словно в подтверждение ее мыслей.
– Ты опять за свое? Я же сто раз тебе говорила: бросать больную жену – непорядочно!
«Эх, Лада, Лада! Как у тебя язык поворачивается так лицемерить?!» – привычно укорила она себя. Потом подумала, что поступает с Олегом так же, как Валентин – с ней самой: держит на расстоянии вытянутой руки. Ничего не обещает, но в то же время…
Наверное, так делают все женщины. Обращаются с влюбленными в них мужчинами в точности так же, как с ними самими обходились мужики, которых любили они. Мстят за оскорбления любимых – любящим, и получается, что мстят самим себе. Единственный выход из этого порочного круга – это когда любимый мужчина одновременно и любящий.
У нее есть два варианта – либо заставить влюбиться себя, либо заставить влюбиться в себя. Что проще? Кажется, первый способ. Значит, ей нужно полюбить Олега. Но как же не хочется, Боже мой!
– Значит, я – непорядочный?
– Я этого не говорила.
– Лада, у меня уже сил никаких не осталось! – пожаловался он. – Ты, может, думаешь, что я просто хочу бросить жену? Поверь, это не так. Я уже смирился с тем, что ее не вылечить… Я уже привык даже к тому, что она болтается где-то неизвестно с кем, а потом является домой в таком виде, что я каждый день жду в квартире пожара или потопа. Это очень тяжело, однако можно справиться. Но я скучаю по тебе, Лада. Мне хочется, чтоб мы были вместе.
– Она не сможет жить одна. Она твоя жена, больной человек, о котором ты обязан заботиться.
– Знаешь что? – Олег сердито обхватил колени руками. – Только человек, никогда не живший бок о бок с пьяницей, может утверждать, что алкоголизм – это болезнь. Это порок, Лада. Порок тяжелый и отвратительный. Алкоголизм потому и неизлечим, что пороки не лечатся. Уж поверь мне, я все перепробовал. От пороков можно только избавиться – усилием воли. Все остальное бесполезно. А главное – я давно ей не нужен. Я стал для нее досадной помехой, ведь я вышвыриваю из квартиры ее собутыльников и требую соблюдения элементарных правил общежития. Она только обрадуется, если я исчезну. Тем более что я готов платить алименты. Поесть и напиться ей хватит.
