– Вот она и допьется до смерти. Причем очень скоро.
Он недобро покосился на нее:
– Если честно, мне уже все равно.
Лада хотела сказать что-то резкое, но тут же мысленно себя одернула: «Какое ты имеешь право его осуждать?»
Помолчали. Олег достал сигареты, спички. На солнце огонек был почти не виден, казалось, спичка чернеет и съеживается сама по себе.
– Никогда не думал, что придется с этим столкнуться так близко, – сказал Олег задумчиво. – Помнишь, в стране велась кампания по борьбе с пьянством?
– Я-то помню, а ты, наверное, еще совсем маленький был?
– Ну да, лет десять. Мне нравилось – тогда всякие соковые бары появились, коктейли… Но родители мои над этой кампанией потешались. Помню, приходит отец домой, наливает себе стопку коньяку и рассказывает, что на работе его записали в общество трезвости. Я спрашиваю: как же ты тогда можешь пить? А они с мамой смеются. Словом, в моей семье алкоголизм казался чем-то таким, что ни при каких обстоятельствах не может нас коснуться. Мы будем сколько угодно пить по праздникам, да и в обычный день позволим себе расслабиться, но алкоголизм – это не для нас. Это удел грубых и низких людей, а мы же не такие! Я вырос с этим сознанием и никогда себя не ограничивал. Наоборот, выпивка казалась мне признаком доблести. Сама знаешь: кто кого перепьет, кто дольше не отрубится…
– В молодости почти все пьют, – примирительно улыбнулась Лада. – Накуролесят, а потом рассказывают легенды о своих подвигах.
– Вот именно. Зачем вообще что-то делать, ведь выпивкой тоже можно заработать авторитет, да? В общем, мы с женой с удовольствием бухали в компаниях, и для нее алкоголь стал символом праздника и веселья. А когда в жизни праздника стало не хватать, она потянулась за бутылкой. Она ведь до сих пор не считает себя алкоголичкой: просто пьет в компании умных людей, которых никто не понимает. Вот жизнь и ткнула меня носом: ах, ты считаешь пьянство забавой? Невинным развлечением? На, получи. Лада, я уже два года вообще не прикасаюсь к алкоголю.
– Вот видишь. Сам выплыл, а жена?
– Ну, знаешь… Может, в чем другом я и виноват, но тут… Я же все испробовал! Разве что не бил ее, хотя, может, и надо было. А сейчас бороться уже вообще не за что.
Она сделала вид, что проверяет сумку с едой. Сердце неожиданно царапнула то ли ревность, то ли тоска: Олег любил свою Ларису. Среднестатистический мужчина сбежал бы от нее давным-давно. Или спился бы вместе с ней. Да, он любил ее, а Лада – это рак на безрыбье. Все бурные чувства пережиты и похоронены, а раз так, то вот, извольте, очень неплохой вариантик: одинокая пожилая девушка с квартирой и немаленькой зарплатой. Положительная, домовитая, а то, что не первой молодости, – так это хорошо! Меньше шансов, что сопьется. Наверное, Олег рассуждает именно так. Или не так? Она про него мало что знает.
А про Валентина она знает все, она с юности была ему верным другом, переживала вместе с ним самые тяжелые минуты…
«Знаем-знаем, как ты переживала! – вдруг послышался ей холодный скрипучий голос. – Особенно смерть Сони, просто все глаза выплакала! Да ты от счастья пела, что Сумароков снова свободен!»
– Давай поженимся? – Заметив, что Лада заблудилась в собственных мыслях, Олег ущипнул ее за локоть. – И момент подходящий как раз.
– В каком смысле – подходящий?
– Полоса такая пошла, что все жениться собираются. Сумароков, Аня… Ну и мы с тобой можем примкнуть к этому движению. А разведусь я без проблем.
Лада почти физически ощутила, как ей в сердце воткнули толстую иглу и накачали новокаина – внутри все онемело, застыло.
– Собираются жениться? Я ничего не знаю.
– Валентин Константинович – на Кате, а Анюта за своего курсанта выходит.
Она повернулась на живот и уткнула лицо в сложенные руки.
Вот и все. Все закончилось. Катьке понадобился год на то, что ей и за двадцать лет не удалось! А она, дура, надеялась, что Валя, утолив похоть, образумится и поймет: семнадцатилетняя прошмандовка ему не пара! Ведь спал же он с другими женщинами все эти годы и ни на ком не женился, что в Катьке такого особенного?
Олег потряс ее за плечо:
– Да что с тобой?
– Расстроилась, – призналась она. Но вместо истинной причины назвала другую: – Я-то Аню за дочь считала, а в результате о ее свадьбе от постороннего человека узнаю. Могла бы и вспомнить обо мне.
– Да ладно! – Олег засмеялся. – Просто она от счастья совсем ошалела. Сумароков ведь вначале против был, не знаю уж, как она его уговорила. Не сердись на нее.
– Могла бы ради приличия посоветоваться со мной, навестить вместе с женихом…
«А Валентин-то! – пришла в голову новая едкая мысль. – Я воспитывала его дочь вместе с ним, этот факт не отменишь. И моя, а не чья-то там мама практически вырастила Аню. Он просто обязан был поставить меня в известность о планах дочери. Но нет, они обо мне забыли! Эта чертова семейка пользовалась мной, как… Как тюбиком зубной пасты. Выдавили весь без остатка и выкинули в помойное ведро. Зачем я им теперь? Аню не нужно встречать из школы и готовить с ней уроки. Она становится замужней женщиной и больше не нуждается в дуэньях».
– Этот жених – просто эталон подкаблучника, – засмеялся Олег. – Химически чистый вариант.
– И Валентин одобряет такой вариант? – фыркнула Лада.
Ей уже было все равно о чем говорить. Она механически поддерживала беседу, чтобы Олег не заподозрил, насколько она сокрушена новостью о женитьбе Валентина.
– А что? Подкаблучник – это для женщины очень удобно. – Олег потянулся и вытащил пачку сигарет из кармана аккуратно сложенных светлых брюк. – Да и для мужчины тоже. Я бы, например, с удовольствием попал тебе под каблучок!
– Любопытно, как эволюция речи привела к эволюции представления о предмете, – сказала Лада, жестом попросив у него сигарету. – Раньше говорили «под каблучком у жены» – сразу представляется что-то легкое, радостное такое. Я бы даже сказала, доброе и деятельное. Но постепенно это выражение выродилось в слово «подкаблучник», вроде смысл тот же самый, но ассоциации другие – унылые и мрачные. Эдакое желеобразное существо, придавленное кованым сапогом. И еще я заметила, что понятие «подкаблучник» часто путают с понятием «захребетник».
– Ну, на этот счет не волнуйся. Даже если Сумароков меня рассчитает, я работу найду.
– А он рассчитает?
– Думаю, да. Аня получит права и будет ездить сама, я за нее спокоен. Вообще женщины, если их нормально обучить, водят ничуть не хуже мужиков. – Олег от души, с хрустом потянулся. – Моя жена, например, прекрасно ездила, пока не спилась. Я и тебя научу, ты же вроде собиралась…
Лада села, взметнув фонтанчик сухого песка, загляделась, как солнце бликует в мелких волнах залива.
«А ведь Сумароков – не предел Катькиных мечтаний, – подумала она со злорадным удовольствием. – Ей нужны его деньги, отнюдь не он сам. Валентин для нее всего лишь довесок к ним. Хотя нет, не довесок, для Катьки он – ракета-носитель, которая выведет ее на нужную орбиту. И сгорит в плотных слоях атмосферы. А она найдет себе настоящего олигарха».
