— Верно.
Почему же, черт возьми, какой-то дьявольский огонек пляшет в светлых глазах фламандца?
— Речь шла об экслибрисе с фамильным гербом.
Именно так, господин Мегрэ, мой дед — граф де Лиотар и только по собственному желанию отказался от титула. Так вот, я хотел заказать экслибрис с фамильным гербом и обратился к Стёвельсу, зная, что он — лучший в Париже переплетчик, но зная также, что он перегружен работой.
— Вы говорили с ним только о своем гербе?
— Простите. У меня складывается впечатление, что вы допрашиваете меня. Господин следователь, мы находимся в вашем кабинете, и я не желаю, чтобы полицейский ради собственного удовольствия задавал мне вопросы. Я уже прибегал к ограничительным оговоркам, когда речь шла о моем клиенте. Но чтобы члена Коллегии адвокатов подвергали…
— У вас еще есть вопросы к Стёвельсу, господин комиссар?
— Нет, благодарю вас.
Забавно. Мегрэ казалось, что переплетчик вовсе не сердился на него за то, что произошло, а наоборот, даже смотрел на него с какой-то симпатией.
Адвокат же снова уселся, схватил папку с документами и демонстративно углубился в бумаги.
— Вы меня найдете, как только пожелаете, мэтр Лиотар. Знаете, где мой кабинет? Предпоследний налево, в глубине коридора.
Он улыбнулся следователю Доссену, который чувствовал себя не в своей тарелке, и пошел к двери, отделявшей Дворец правосудия от уголовной полиции.
Здесь было очень шумно; за всеми дверями звонили телефоны, во всех углах сидели и ждали люди, инспектора бегали по коридорам.
— Комиссар, кажется, вас ждут в вашем кабинете.
Открыв дверь, он увидел Фернанду, сидевшую против малыша Лапуэнта, который расположился за его столом, слушал ее и делал записи. Смутившись, Лапуэнт встал.
Жена переплетчика была в бежевом габардиновом плаще с поясом и скромной шляпке из той же ткани.
— Ну, как он? — спросила она. — Вы ведь только что видели его? Он еще там, наверху?
— С ним все в порядке. Он признает, что Лиотар приходил к нему в мастерскую двадцать первого после обеда.
— Сейчас произошло более важное событие, — сказала она. — Только умоляю вас, примите всерьез то, что я вам расскажу. Сегодня утром я, как обычно, вышла с улицы Тюренн, чтобы отнести обед в Сайте. Еду я ему ношу в эмалированных судках. Я села в метро на станции «Сен-Поль» и сделала пересадку на «Шатле». Возле двери было свободное место, и я села. Устроилась и стала читать газету, ну, вы знаете, какую заметку. Судки я поставила на пол, рядом с собой, и чувствовала ногой их тепло. Должно быть, скоро должен был отойти какой-то поезд, потому что за несколько станций до вокзала Монпарнас вошло много народа, много людей с чемоданами.
Зачитавшись, я не следила за тем, что происходило вокруг, и вдруг почувствовала, что кто-то дотронулся до моих кастрюль. Я успела заметить только чью-то руку, пытавшуюся поставить на место металлическую скобу, соединяющую кастрюли. Я поднялась, повернулась к своему соседу. Мы подъехали к станции «Монпарнас», мне нужно было сделать еще одну пересадку.
Почти все сошли со мной.
Уж не знаю, как это у него получилось, но ему удалось перевернуть судки и выскользнуть на платформу, прежде чем я успела его толком разглядеть. Все у меня вылилось. Я принесла кастрюли, но они, кроме нижней, почти совсем пустые.
Вот, посмотрите сами, металлическая скоба держит все кастрюльки закрытыми. Сами они открыться никак не могли.
Я уверена, что кто-то следил за мной и пытался бросить яд в еду для Франса.
— Отнести это в лабораторию, — сказал Мегрэ Лапуэнту.
— Может, там ничего и не обнаружат, потому что яд пытались подсыпать в верхнюю кастрюлю, а она совсем пустая. Вы мне не верите, господин комиссар? Вы же могли убедиться, что я с вами откровенна.
— Всегда?
— По мере возможности. Но на этот раз речь идет о жизни Франса. Его хотят убить, и эти подонки решили использовать меня!
Она просто заходилась от переполнявшей ее горечи.
— Если бы я так не зачиталась, я успела бы разглядеть этого человека. Все, что я знаю, — плащ у него почти такого же цвета, как мой, и его черные туфли очень изношены.
— Молодой?
— Не очень. Но и не старый. Среднего возраста.
Точнее, он без возраста, понимаете, что я имею в виду?
На плаще у него пятно, на плече, я заметила, когда он выскальзывал на платформу.
— Высокий? Худой?
— Скорее, маленького роста. Среднего, наверно. На крысу похож, если хотите, мне так показалось.
— Вы абсолютно уверены, что никогда раньше его не видели?
Она задумалась. Ответила не сразу:
— Нет. Он мне никого не напоминает. Хотя… Мне кажется… Я как раз читала заметку про даму с мальчиком и про отель «Приятный отдых». Он напоминает по описанию одного из двух мужчин, — того, про которого хозяйка сказала, что он похож на тех, кто продает открытки. Вы не смеетесь надо мной?
— Нет.
— Вы не считаете, что я сочиняю?
— Нет.
— Вы думаете, его пытались убить?
— Возможно.
— И что вы будете делать?
— Еще не знаю.
Пришел Лапуэнт с сообщением, что лаборатория сможет дать ответ не раньше чем через несколько часов.
— Вы думаете, лучше ограничиться пока тюремной пищей?
— Так будет благоразумнее.
— Он будет волноваться, не получив от меня еды.
Я смогу увидеть его только через два часа, когда мне дадут свидание.
Она не плакала, не заламывала руки, но ее грустные глаза с огромными темными кругами были полны беспокойства и тоски.
— Пойдемте со мной.
Он взглянул на Лапуэнта и пошел вперед по лестницам, коридорам, становившимся все более пустынными. С трудом открыл маленькое оконце, выходившее во двор, где стояла тюремная машина.
— Он скоро спустится. Разрешите, я оставлю вас?
У меня дела там, наверху… — И он показал рукой на самый верх.
Она проводила его взглядом и вцепилась обеими руками в перекладины решетки, из всех сил всматриваясь в даль, туда, откуда должен был появиться Стёвельс.
Глава 5
Поиски шляпки
Уйдя от кабинетов, где двери без конца хлопают за спинами входящих и выходящих инспекторов, а телефоны звонят всегда одновременно, было даже приятно подниматься по безлюдной лестнице на верхний этаж Дворца правосудия, где разместились лаборатории и картотеки.
Уже совсем стемнело, и по плохо освещенной лестнице, напоминающей какой-нибудь потайной ход во дворце, Мегрэ шел вслед за своей гигантской тенью.
