Однако предмет, который он вытащил из кармана, представлял для Мегрэ большой интерес. Это был тонкой работы значок из эмали, на нем, кроме якоря, были выгравированы инициалы: Я.К.Ф.
— «Яхт-клуб Франции», — расшифровал лоцман. — Яхтсмены носят его в петлице.
Мегрэ обернулся и посмотрел на яхту, стоявшую примерно на расстоянии двух километров. Под словами «Южный Крест» красовались те же буквы: Я.К.Ф.
Не обращая больше внимания на своего собеседника, который отдал ему значок, комиссар медленно пошел к мосту. Направо дорога вела в Эперне, прямая, чистая после вчерашних дождей. По ней с большой скоростью мчались машины. Налево дорога, давая крюк, вела к деревне Дизи.
По другую сторону канала, напротив верфи Всеобщей навигационной компании, стояло несколько барж в ожидании ремонта.
Мегрэ несколько взволнованно повернул обратно. Сейчас прибудет прокуратура и начнется час-другой нервотрепки: вопросы, хождение взад-вперед и самые нелепые версии.
Когда он поравнялся с яхтой, оказалось, что она по-прежнему закрыта. На некотором расстоянии расхаживал полицейский, уговаривая любопытных разойтись, но не сумев помешать двум журналистам из Эперне сделать фотоснимок.
Погода была ни хорошей, ни плохой. Сероватая дымка — как потолок из матового стекла.
Мегрэ прошел по мостику и постучал в дверь.
— Кто там? — послышался голос полковника.
Комиссар вошел. У него не было желания вести переговоры. Он увидел Негретти в таком же неопрятном виде, как прежде. Она всхлипывала и утирала слезы.
Сэр Лэмпсон сидел на диване, протянув ноги Владимиру, который надевал на них туфли.
Где-то кипятилась вода, слышно было, как клокочет пар.
Обе койки, полковника и Глории, не были еще убраны.
На столе валялись игральные карты и карты судоходных путей Франции.
По-прежнему тот же приглушенный пряный запах, напоминавший бар, будуар и альков одновременно. На вешалке комиссар увидел белую яхтсменскую фуражку, а рядом — хлыст с ручкой из слоновой кости.
— Вилли был членом Яхт-клуба Франции? — спросил Мегрэ нарочито безразличным тоном.
Полковник выразительно пожал плечами, давая понять, что это праздный вопрос. Так оно и было: Яхт-клуб Франции существовал только для избранных.
— Я член этого клуба, — произнес Лэмпсон. — А также Королевского яхт-клуба Англии.
— Покажите мне пиджак, который вы надевали вчера вечером.
— Владимир!
Полковник, уже обутый, встал и наклонился к маленькому шкафу, превращенному в погребец. Там не было виски, но были другие напитки, и полковник задумался — что выбрать.
Наконец он достал бутылку коньяка и предложил, однако не очень настаивая:
— Выпьете?
— Спасибо.
Он наполнил серебряную рюмку и поискал сифон, морщась от того, что нормальный ход его жизни нарушен, а он это плохо переносит…
Владимир вернулся из туалетной комнаты с черным шевиотовым костюмом через руку. Полковник жестом приказал передать его Мегрэ.
— Значок Яхт-клуба Франции вы обычно носили на этом пиджаке?
— Yes. Разве не все кончено? А Вилли все еще там?
Он осушил свою рюмку и колебался, не налить ли еще.
Потом взглянул на иллюминатор, заметил чьи-то ноги и заворчал.
— Выслушайте меня, полковник, — начал Мегрэ.
Лэмпсон сделал знак, что слушает. Мегрэ вынул из кармана эмалевый значок.
— Его нашли сегодня утром в том месте, где тащили по тростникам тело Вилли, прежде чем сбросить его в канал.
Негретти рухнула на диван, обитый гранатовым бархатом, и, стиснув голову руками, зарыдала.
Владимир не шевельнулся. Он ждал, когда ему отдадут костюм, чтобы снова повесить его на место.
Полковник как-то странно засмеялся и несколько раз повторил:
— Yes! Yes!
При этом он снова подлил себе коньяку.
— У нас полиция допрашивает иначе, — сказал полковник. — Она предупреждает, что все сказанное может быть использовано против того, кто дает показания. Я скажу все сразу. Вы не будете записывать? Я повторяться не буду.
Итак, мы с Вилли немного повздорили. Я у него спрашивал… Но это неважно. Он не такой уж негодяй, как другие.
Бывают симпатичные негодяи. Я сказал ему грубые слова, и он схватил меня за пиджак, вот здесь… — Англичанин показал отвороты, при этом бросив взгляд на иллюминатор, за которым все мелькали ноги, обутые в сабо или тяжелые башмаки. — Это все. А значок, должно быть, упал. Это было по другую сторону моста.
— Однако его нашли с этой стороны.
Владимир, казалось, даже не слушал. Он поднимал валявшиеся предметы, уходил в носовую часть судна и сразу же возвращался.
С явно выраженным русским акцентом он спросил у Глории, которая уже не плакала, а лежала неподвижно, обхватив голову руками:
— Принести вам что-нибудь?
На мостике послышались шаги. В дверь постучали, и голос бригадира осведомился:
— Вы здесь, комиссар? Приехала прокуратура.
— Иду.
Бригадир стоял неподвижно, невидимый за дверью из красного дерева с медными ручками.
— Еще один вопрос, полковник. Когда похороны?
— В три часа.
— Сегодня?
— Yes. Мне здесь делать нечего.
Проглотив третью рюмку коньяка, англичанин взглянул на комиссара мутными глазами. Такие глаза Мегрэ уже видел однажды у него.
И флегматичный, безучастный, словно настоящий вельможа, заметив, что комиссар собирается уходить, он задал ему вопрос:
— А что, я арестован?
Негретти, совсем бледная, внезапно подняла голову.
Глава 6
Американский берет
Встреча следователя с полковником приобрела под конец чуть ли не торжественный характер, и это было замечено не одним только державшимся в стороне Мегрэ. Когда взгляд его встретился со взглядом товарища прокурора, он понял, что у того создалось такое же впечатление.
Представители прокуратуры собрались в помещении кафе «Флотское». Одна из дверей выходила на кухню, оттуда доносился звон передвигаемых кастрюль. За другой дверью, застекленной, оклеенной прозрачными рекламами макарон и минерального мыла, были видны мешки и ящики — там помещалась лавка.
В окне то появлялось, то исчезало кепи полицейского, а поодаль собрались наблюдатели. Они молчали, но упорно не расходились.
На скамейке без спинки сидел письмоводитель; он писал, и по лицу его было видно, что он чем-то недоволен.
