– Тебе не говорили, что ты сумасшедший? – разозлился
Вейдеманис. – Может, мы сначала заедем домой?
– Нет. Летим прямо сейчас. Это может оказаться очень важным.
Если убийство организовал Фарух, то нам нельзя терять время.
– Черт с тобой, – махнул рукой Эдгар, – все равно не
успокоишься, пока мы не улетим. Может, вечером поедем поездом? И утром будем на
месте. «Красная стрела». Такой комфорт и удовольствие.
– Нет. Летим прямо сейчас. Завтра утром может быть уже
поздно. Ты не подумал о том, что и сам Мастан Халилович может оказаться
человеком, склонным к подобного рода авантюрам. Если он убежден, что его
постельное белье отравил бывший компаньон, то может ответить адекватно, не
дожидаясь завершения нашего расследования. При его материальных возможностях он
вполне может нанять парочку киллеров, которые отправятся в Санкт-Петербург уже
на следующей неделе. А это грозит серьезным обострением всей ситуации и даже
уголовным преследованием нашего клиента. Поэтому давайте быстрее в аэропорт.
Найдем Узуна Фаруха и убедимся, что он не причастен к этому делу. Или,
наоборот, очень даже причастен.
– Поехали, – согласился Вейдеманис, – все равно ведь не
успокоишься, пока мы не улетим. И учти, что нашего солидного преступника, «вора
в законе» будут охранять его «шестерки». А мы пойдем к нему безоружные, после
того как выйдем из самолета, куда нам просто не разрешат пронести оружие.
– С возрастом ты становишься осторожнее, – заметил Дронго, –
это уже явное приближение старости. Не беспокойся. Если мы сумеем доказать, что
именно он организовал покушение на жизнь Мастана Гасанова, все остальное будет
уже не так важно.
Они развернулись, чтобы ехать обратно. Кружков нахмурился,
но молчал. Вейдеманис что-то недовольно бормотал себе под нос, очевидно,
ругался. Водитель молчал. И только Дронго был благодушен, хотя и пытался не
выдавать своего настроения.
– Где конкретно живет Ризаев в Санкт-Петербурге? – спросил
Дронго у Кружкова. – Они сообщили нам его точный адрес?
– Конечно. В районе Сосновой Поляны. Это пригород
Санкт-Петербурга, как они нам написали.
– Нужно будет попросить кого-то из старых знакомых, чтобы
они предупредили о нашем визите, – сказал Дронго, доставая телефон. Он набрал
знакомый ему номер.
– Добрый день, Назим Алиевич, – начал он, услышав знакомый
голос бывшего заместителя министра внутренних дел.
– Здравствуй, – обрадовался тот, – какими судьбами? Ты не
звонил мне уже целую вечность. Забыл старого друга.
– Не забыл. Просто у меня такой гадкий характер, – попытался
оправдаться Дронго, – как вы себя чувствуете?
– Неплохо. Для восьмидесяти лет чувствую себя очень неплохо.
Ты ведь позвонил мне не для того, чтобы узнать, как я себя чувствую, верно?
– Вы, как всегда, правы. Я же говорю, что у меня ужасный
характер. Звоню только по делу.
– Хватит оправдываться. Я тебя слушаю.
– В восьмидесятые годы в Баку был такой известный «цеховик»
Узун Фарух. Вы его знали?
– Конечно, знал. Он был легендарной личностью. Попал в
тюрьму по самому громкому делу «цеховиков». Ему еще повезло, что его не
приговорили к расстрелу. Но он сидел до девяносто второго года. А почему ты
спрашиваешь?
– По моим данным, он сейчас живет в Санкт-Петербурге.
– Возможно. В Баку он не появится, здесь у него много
заклятых друзей.
– Это я понимаю. Дело в том, что я собираюсь нанести визит
этому типу, и мне нужна протекция, чтобы он нас принял.
– Если хочешь, я могу позвонить ему сам. Но учти, что тогда
он встретит тебя пулеметной очередью, – пошутил Назим Алиевич.
– Не люблю пулеметов. Может, придумаете что-нибудь другое?
Чтобы он хотя бы в первые полчаса не стрелял.
– Найду, конечно. Когда ты хочешь с ним встретиться?
– Прямо сегодня.
– Это сложнее. Но постараюсь найти кого-нибудь из «бывших».
Хотя мало их осталось. Многие умерли, некоторые уехали, некоторых уже не найти.
У тебя есть номер телефона Узуна Фаруха?
– Увы, нет. Но если вы найдете такого человека, то я смогу
ему перезвонить, когда буду у этого типа. Вы меня понимаете?
– Буду искать. Сколько у меня есть времени?
– Часа два или три.
– Ты ставишь меня в такие жесткие рамки…
– Извините.
– Ничего, даже приятно. Значит, я еще кому-то нужен. В
общем, я тебе перезвоню, если найду кого-то. Звонить на твой номер, который у
меня сейчас высветился?
– Да, если можно.
– Договорились. До свидания.
Дронго убрал телефон.
В аэропорту им не удалось взять билеты на ближайший рейс,
там уже закончили регистрацию. Пришлось брать билеты на следующий рейс,
вылетающий через полтора часа. Дронго, отпустив Кружкова с водителем, предложил
Эдгару пообедать.
– Это просто непродуманный шаг с твоей стороны, – заметил
Вейдеманис, когда они сели за стол, – ты представляешь себе, насколько опасным
будет твой визит? Тем более если этот криминальный авторитет действительно
хотел убить своего бывшего напарника?
– Ничего опасного, – возразил Дронго, – как правило,
криминальные авторитеты – люди понимающие и действуют строго по правилам. Зачем
убивать своего гостя, который не сделал ему ничего плохого? Если он
действительно хотел устранить Мастана Гасанова, то в худшем случае не станет со
мной разговаривать. Он ведь провел около двадцати лет в тюрьмах и колониях,
значит, знает правила и не допустит личных выпадов. Я ему ничего плохого не
сделал.
– Ты собираешься обвинить его в убийстве. В попытке
убийства. Хотя нет, и в убийстве тоже. Ведь кто-то сбил эту несчастную прачку.
Нужно было сначала поговорить с ее близкими, возможно, убийца совсем не там,
где мы его ищем. Может, это был обычный порошок против грызунов или комаров,
случайно попавший на постельное белье.
– Именно на то, которое стелят в спальной самого хозяина, –
усмехнулся Дронго. – И учти, что собака умерла уже через полчаса.
Представляешь, какая там была концентрация яда! А несчастная горничная только
прикасалась руками, когда стелила постель, и тоже попала в больницу. Нет, это
была попытка умышленного убийства. Тут не может быть никаких сомнений.
– И именно поэтому ты так торопишься к этому бандиту? –
недовольно спросил Вейдеманис.
– Он начинал как обычный «цеховик». Это были уважаемые люди
на Кавказе, которые делали деньги, организовывая подпольные цеха. Когда к
власти пришел Андропов, борьбу с нелегальным производством усилили, и Фарух
попал под эту волну. Его посадили, а выпустили только после распада Союза.
Представляешь, как он возмущался, ведь уже в конце восьмидесятых разрешили
открывать кооперативы и заниматься частной предпринимательской деятельностью,
за которую, собственно, его и посадили. Потом он освободился и сразу попал в
круговорот событий. Тогда в Азербайджане просто не было стабильной власти. За
шестнадцать месяцев сменилось пять руководителей республики. Сам посуди, какой
там царил бардак. В этой неразберихе каждый устраивался как мог. Фарух сколотил
банду и начал обирать банкиров и бизнесменов. Может, он даже считал себя кем-то
вроде местного Робин Гуда, отнимая деньги у своих бывших подельников, которые
оставались на свободе и сполна воспользовались ситуацией. Потом ему пришлось
уехать из Баку. Он обосновался в Минске, где тоже была не очень стабильная
ситуация. Нужно было выживать, и он уже привычно начал заниматься рэкетом,
поборами, незаконной коммерцией. И снова попался, на этот раз уже в Белоруссии.
По большому счету – он несчастный человек, жизнь которого сломали события,
происходившие в нашей стране в последние тридцать лет.
