— Вы подозреваете кого-нибудь в попытке убить вас?
— Кого я могу подозревать? Доктор Жолли, мой давний друг, лечивший еще моего мужа, позвонил в полицию Гавра, и в понедельник утром к нам прибыл инспектор.
— Как его зовут?
— Инспектор Кастэн. Краснощекий мужчина, брюнет.
— Я знаю его. Что же он говорит?
— Ничего. Опрашивает местных жителей. Тело же отправили в Гавр для вскрытия…
Ее прервал телефонный звонок. Мегрэ взял трубку.
Звонил директор сыскной полиции.
— Поднимитесь ко мне на минутку, Мегрэ!
— Сейчас?
— Да. Если можно.
Он извинился перед старой дамой: его вызывает шеф.
— Вас не соблазнила бы перспектива провести несколько дней на море? — спросил Мегрэ директор.
Мегрэ ответил наугад:
— В Этрета?
— Вы уже в курсе?
— Не знаю. Расскажите подробнее.
— Только что мне позвонили из канцелярии министра. Вы знаете Шарля Бессона?
— Крем «Жюва»?
— Не совсем так. Это его сын. Шарль Бессон живет в Фекане. Два года назад был избран депутатом от Нижней Сены.
— А мать его живет в Этрета?
— Не мать, а мачеха, она вторая жена его отца. Учтите, все то, о чем я вам говорю, мне только что сообщено по телефону. Шарль Бессон обратился к министру с просьбой, чтобы вы, хотя это и не входит в ваши служебные обязанности, согласились заняться делом в Этрета.
— Служанка его мачехи была отравлена в ночь с воскресенья на понедельник.
— Вы что, читаете нормандские газеты?
— Нет. Старая дама у меня в кабинете.
— И она тоже хочет, чтобы вы поехали в Этрета?
— Совершенно верно. Она специально приехала ко мне, из чего, пожалуй, можно заключить, что пасынок обратился к министру без ее ведома.
— Что же вы решили?
— Это зависит от вас, патрон…
Вот почему в среду утром, чуть позже половины десятого, Мегрэ сел наконец в местный поезд на станции Бреотэ-Безвилль, в тот самый поезд, который казался ему игрушечным, и сразу высунулся в окошко, чтобы быстрее увидеть море.
По мере того как оно приближалось, небо светлело, и, когда поезд вынырнул из лощины между поросшими травой холмами, небо оказалось чистым, лишь несколько легких, прозрачных облачков висело в его голубизне.
Накануне Мегрэ позвонил в оперативную группу Гавра, чтобы там предупредили инспектора Кастэна о его приезде, но сейчас, на вокзале, он тщетно пытался отыскать его на платформе. Встречавшие кого-то женщины в летних платьях и полуголые детишки оживляли перрон. Начальник станции, нерешительно оглядывавший прибывших, подошел наконец к комиссару:
— Вы, случайно, не комиссар Мегрэ?
— Случайно — да.
— У меня к вам письмо.
Он передал Мегрэ конверт. Инспектор Кастэн писал:
«Прошу прощения, что не встретил Вас. Сейчас я на похоронах в Ипоре. Рекомендую Вам остановиться в „Английской гостинице“, где я надеюсь с Вами позавтракать. Там же я введу Вас в курс дела».
Было всего десять часов утра, и Мегрэ, прихвативший в дорогу лишь легкий чемодан, направился пешком к отелю, расположенному у самого пляжа.
Но, не заходя в отель, прямо с чемоданом, он пошел взглянуть на море, полюбоваться белыми скалами, возвышавшимися по обе стороны пляжа, усеянного галькой. Юноши, девушки резвились в волнах, играли в теннис за отелем, мамаши удобно устроились с вязаньем в шезлонгах, старички попарно прогуливались вдоль берега.
Еще школьником он помнил, как его сверстники каждый год возвращались с моря загорелыми, напичканными всевозможными историями, с карманами, полными ракушек. Сам же он впервые увидел море много позже, когда давно уже зарабатывал себе на жизнь.
Ему стало чуть грустно оттого, что он не испытывает больше знакомого волнения и уже равнодушно смотрит и на сверкающие гребешки, и на лодку, зарывающуюся в высокую волну, и на инструктора плавания с голыми татуированными руками.
Запах отеля был настолько знакомым, что вдруг ему стало недоставать мадам Мегрэ: ведь этот запах они обычно вдыхали вместе.
— Вы надолго к нам? — спросили его в отеле.
— Еще не знаю.
— Я потому спрашиваю, что пятнадцатого сентября мы закрываемся, а сегодня уже шестое.
Да, все здесь закроется, как в театре: и киоски с сувенирами, и кондитерские; на окнах появятся ставни, только море и чайки будут хозяйничать на пустынном берегу.
— Вы знаете мадам Бессон? — спросил он у администратора отеля.
— Валентину? Конечно знаю. Она из этих мест, здесь родилась, здесь рыбачил ее отец. Я не знавал ее ребенком, она старше меня, но хорошо помню, как она работала продавщицей в кондитерской сестер Серэ, Одна из сестер умерла, другая еще жива, ей девяносто два года, она соседка Валентины. Это ее сад обнесен голубым забором. Заполните, пожалуйста, карточку для приезжих.
Прочтя карточку, администратор — а может, это был сам хозяин — посмотрел на Мегрэ с нескрываемым интересом:
— Вы тот самый Мегрэ, из полиции? Специально ради этого дела приехали из Парижа?
— Инспектор Кастэн здесь остановился?
— Как вам сказать… Он с понедельника почти ежедневно обедает у нас, но каждый вечер возвращается в Гавр.
— Я жду его.
— Он на похоронах, в Ипоре.
— Да. Знаю.
— Вы полагаете, что кто-то на самом деле пытался отравить Валентину?
— Я еще не успел узнать ничего определенного.
— Это могли сделать только ее родственники.
— Вы имеете в виду ее дочь?
— Я никого не имею в виду и ничего не знаю. Но в прошлое воскресенье в доме Валентины — она называет его «Гнездышком» — было много родственников. И я не представляю, кто бы из местных мог быть зол на Валентину. Столько добра сделала эта женщина при жизни мужа, когда у нее были средства! И даже сейчас она все раздает, хотя далеко не так богата. Мерзкая это история, поверьте мне. Этрета всегда был спокойным местом. Сюда приезжают люди определенного круга, обычно семьями, я мог бы назвать вам…
Мегрэ предпочел пройтись по залитым солнцем улицам. На площади перед мэрией он прочел надпись над белой витриной: «Кондитерская Морэн — бывшее заведение Серэ».
У продавца он спросил, как пройти к «Гнездышку».
Ему указали дорогу, извивающуюся по отлогому склону холма, у подножия которого несколько вилл утопало в садах. Он постоял в некотором отдалении от скрытого зеленью дома, из трубы которого медленно поднимался дымок и таял в бледной синеве неба.
