– Пожалуйста.
Виконт уже был там, у входа на лестницу, а с ним еще два газетчика и фотографы. Они пронюхали о случившемся, и Мегрэ нелепо было бы скрывать, с кем он приехал.
– Минутку, комиссар.
Г-жа Калас, наверное, думала, что их созвал сюда Мегрэ.
С застывшим лицом она поднималась по лестнице, а они следовали за нею по пятам, щелкая аппаратами. Должно быть, они же фотографировали Антуана.
Даже наверху, в коридоре, Мегрэ не знал еще, что делать, и решил зайти к инспекторам.
Люкаса не было. Мегрэ обратился к Жанвье:
– Проводи ее, пожалуйста, в какой-нибудь свободный кабинет и побудь с ней несколько минут.
Она слышала. В ее взгляде, обращенном к комиссару, читался немой упрек. А может быть, разочарование?
Ничего больше не сказав, Мегрэ вышел и отправился к себе в кабинет. На его месте, сняв пиджак, расположился Лапуэнт. Перед ним, лицом к окну, вытянулся на стуле Антуан, красный, как вареный рак.
Между ними на подносе из пивной «У дофины» лежали остатки сандвичей и стояли две кружки, на дне которых оставалось немного пива.
Антуан, заметивший, что Мегрэ остановил взгляд на подносе, был явно раздосадован, что не выдержал марки и дал волю аппетиту. Должно быть, он собирался сперва «наказать» их, отказываясь от пищи. Такие штучки не были новостью на Набережной, и Мегрэ не удержался от улыбки.
– Как дела? – спросил он у Лапуэнта. Тот взглядом дал понять, что не добился никаких результатов.
– Продолжайте, ребятки.
Когда комиссар поднялся в кабинет Комельо, следователь собирался идти на обед.
– Вы арестовали обоих?
– Парень у меня в кабинете, его сейчас допрашивает Лапуэнт.
– Сказал что-нибудь?
– Если даже ему что-то известно, он не скажет ничего, пока его не ткнешь носом в улики.
– Он что, умен?
– В том-то и дело, что нет. Умный человек всегда в конце концов признает разумность обвинения, а дурак просто все отрицает, вопреки всякой очевидности.
– А женщина?
– Я оставил ее с Жанвье.
– Вы будете ее допрашивать лично?
– Не сейчас. Для этого у меня еще мало данных.
– Когда вы собираетесь это сделать?
– Может быть, сегодня вечером или завтра. Или послезавтра.
– А до тех пор?
У Мегрэ был вид такого послушного пай-мальчика, что Комельо спросил себя, что за всем этим кроется.
– Я пришел спросить об этом у вас.
– Вы же не можете без конца держать ее в кабинете!
– В самом деле, это трудновато. Особенно женщину.
– Вы не считаете, что благоразумнее было бы отправить ее в дом предварительного заключения?
– Вам виднее.
– А вы лично отпустили бы ее?
– Не уверен.
Взбешенный Комельо размышлял, хмуря брови. Наконец он с вызовом бросил:
– Пошлите ее ко мне.
Почему комиссар улыбался, возвращаясь от следователя? Может быть, он представлял себе г-жу Калас тет-а-тет с разгневанным Комельо?
В этот день Мегрэ больше ее не видел; он ограничился тем, что зашел к инспекторам и сказал Торрансу:
– Следователь Комельо вызывает госпожу Калас. Будь добр, передай это Жанвье.
На лестнице к Мегрэ подскочил Виконт, но комиссар отделался от него словами:
– Идите к Комельо. Уверен, у него скоро будет кое-что новое для прессы.
Мегрэ отправился пешком в пивную «У дофины» и остановился у стойки, чтобы выпить аперитив. Было поздно. Час завтрака подходил к концу. Мегрэ снял телефонную трубку.
– Это ты? – сказал он жене.
– Домой не придешь?
– Нет.
– Надеюсь, у тебя есть время пообедать?
– Я звоню из пивной «У дофины».
– Вернешься к ужину?
– Возможно.
Среди ароматов, наполнявших воздух зала, преобладали два: запах перно вокруг стойки и запах курятины под винным соусом, доносившийся из кухни.
В столовом зале почти все столики были свободны, только кое-где коллеги Мегрэ допивали кофе или рюмку кальвадоса. Поколебавшись, комиссар решил остаться в баре и заказал сандвич. Солнце светило, как и утром, небо по-прежнему было ясным, но по нему быстро бежали белые облачка; свежий ветер гнал по улице пыль и теребил подолы женских платьев.
Хозяин пивной хорошо знал Мегрэ и понимал, что сейчас не время вступать с ним в разговор. Комиссар рассеянно жевал, глядя при этом на улицу так, как пассажиры корабля смотрят на монотонно-усыпляющий бег морских волн.
– Еще один?
Он кивнул, не понимая, о чем его спрашивают, съел, впрочем, и второй сандвич и выпил поданную ему без всякого заказа чашку кофе.
Через несколько минут он уже был в такси и ехал на набережную Вальми. Попросил высадить его на углу улицы Реколе, напротив шлюза, где стояли сейчас три баржи. Несмотря на грязную воду, на поверхности которой лопались подозрительные пузыри, несколько любителей рыбной ловли сидели, как всегда, над своими поплавками.
Он прошел мимо желтого фасада бара «У Пополя». Хозяин узнал его – Мегрэ видел через окно, как тот пальцем указывает на него клиентам.
Огромные грузовики с надписью «Руле и Ланглуа» стояли вдоль тротуара.
Мегрэ прошел также мимо нескольких лавчонок, какие встретишь в любом густонаселенном квартале Парижа. Лотки с овощами и фруктами выступали почти до середины тротуара. Чуть дальше располагалась мясная лавка, где никого не было, а затем, в двух шагах от бистро Каласов, – бакалея, такая темная, что внутри ничего нельзя было различить.
Г-жа Калас, должно быть, покупала провизию в этих лавчонках, выходя из дому в домашних туфлях и в накинутой на плечи шали из грубой черной шерсти, которую комиссар заметил у нее в кафе.
Жюдель должен заняться этими людьми. Местная полиция знает их лучше и пользуется у них большим доверием, чем люди с набережной Орфевр.
Дверь бистро была закрыта на ключ. Приложив лицо к стеклу, Мегрэ никого не увидел внутри, но на кухне чья-то тень время от времени заслоняла солнечный луч. Комиссар вынужден был постучать несколько раз, пока не появился Мере; узнав Мегрэ, он бросился отворять дверь.
– Прошу прощения, мы там шумели. Вы долго стучали?
– Это не важно.
Он сам повернул ключ в замке.
– Тебя часто отвлекали?
