Вдруг в гостинице раздался какой-то шум. По лестнице забегали люди. Захлопали двери. Кажется, даже раздался выстрел.
«Что это?.. Что это?..»
Какие-то крики. Звон разбитой посуды. Затем опять топот бегущих людей, грохот разбитого окна и звон осколков, падающих на тротуар.
Мадам Мегрэ вбежала в комнату, закрыла ее на ключ.
— По-моему, Ледюк их… — выдохнула она.
— Ледюк? — недоверчиво спросил прокурор.
— Машина доктора стояла в улочке за гостиницей. Доктор был в ней, он кого-то ждал. Когда Франсуаза подбежала, чтобы сесть в машину, подъехал Ледюк в старом «форде». Я чуть не крикнула ему, чтобы он поторопился. Я видела, что он оставался сидеть в машине… Но у него был свой план, и он спокойненько продырявил из револьвера шину в машине доктора…
Эти двое не знали, куда бежать… Доктор закрутился на месте, как волчок… Когда он увидел, что Ледюк выходит из машины с револьвером в руке, он втолкнул Франсуазу в гостиничную дверь и побежал вместе с ней… Ледюк побежал за ними… Они наверху…
* * *
— Я все еще ничего не понимаю! — отчеканил побелевший прокурор.
— То есть — что было до этого? Все очень просто! С помощью объявления я пригласил сюда мадам Босолей. Доктор, который не хотел этой встречи, посылает на вокзал Франсуазу, чтобы та помешала прийти ей сюда…
Я это предвидел… Отправил Ледюка на перрон, и он вместо одной доставил мне обеих…
Вы видите сейчас, как все здесь связано между собой… Франсуаза чувствует, что дело плохо, звонит мужу сестры, просит его прийти…
Я же посылаю Ледюка следить за Риво… Ледюк опаздывает в больницу… Доктор уже уехал… Он дома… Пишет записку Франсуазе и заставляет жену прийти сюда и передать ее незаметно.
Вы понимаете? Он в машине на маленькой улочке… Он ждет Франсуазу, чтобы уехать с ней…
Еще бы полминуты, и это ему удалось бы… Но тут приезжает Ледюк на своем «форде», понимает, что здесь происходит что-то не то, делает дырку в шине автомобиля и…
Пока Мегрэ говорил, шум в гостинице нарастал. Все это происходило наверху. Но что именно?
И вдруг — мертвая тишина! Такая, что все замерли. На верхнем этаже голос Ледюка, отдающего приказания. Но понять, что он говорит, было нельзя.
Глухой удар… Еще один… Третий… Наконец, грохот взламываемой двери.
Все ждали новых звуков, и в этом ожидании было что-то болезненное. Почему там, наверху, они больше не двигались?
Почему слышны лишь медленные шаги одного человека по паркету?
Мадам Риво застыла, широко раскрыв глаза. Прокурор теребил усы. Жозефина Босолей от нервного напряжения была готова разрыдаться.
— Они, должно быть, мертвы! — медленно, глядя в потолок, сказал Мегрэ.
— Как?.. Что такое вы говорите?
Мадам Риво вздрогнула, лицо ее исказилось, с безумными глазами она бросилась к комиссару.
— Это неправда!.. Скажите, что это неправда!..
Опять шаги… Дверь открылась… Вошел Ледюк, волосы его были растрепаны, пиджак наполовину разорван, вид его был мрачен.
— Мертвы?
— Оба!
Он остановил мадам Риво, которая хотела выйти.
— Не сейчас…
— Это неправда! Я знаю, это неправда! Я хочу видеть… Она была близка к обмороку. Ее мать не знала, как себя держать, что делать. Господин Дюурсо неотрывно смотрел на ковер. Создалось впечатление, что происшедшее его огорчило и потрясло больше всех.
— Как это оба? — пробормотал он наконец, оборачиваясь к Ледюку.
— Я бежал за ними по лестнице и по коридору. Они успели влететь в открытую комнату и закрыться изнутри… Я был не в силах высадить такую дверь… Я послал за хозяином, он человек сильный… Я видел в замочную скважину…
Жермен Риво смотрела на него, как помешанная.
Ледюк же искал глазами Мегрэ, спрашивая, стоит ли ему продолжать. Почему нет? Разве не нужно было идти до конца? До конца драмы, до истины?
— Они обнялись… Она судорожно обхватила его руками… Я слышал, как она сказала: «Я не хочу… Не это!.. Уж лучше!..» И она сама взяла у него из кармана револьвер. Вложила ему в руку… Я услышал: «Стреляй… Целуй меня и стреляй…» Больше я ничего не видел, пришел хозяин гостиницы и…
— Полминутой бы раньше. Когда я склонился над Риво, он был уже мертв… Глаза Франсуазы были открыты… Я сначала подумал, что все кончено… И вдруг, когда я совсем не ожидал…
— И что? — чуть, не со всхлипом воскликнул прокурор.
— Она улыбнулась мне… Я приказал повесить надпись на проходе… Чтобы ничего не трогали… В больницу уже позвонили…
Жозефина Босолей, должно быть, не все поняла. Она тупо смотрела на Ледюка. Затем повернулась к Мегрэ и голосом лунатика спросила:
— Ведь это невозможно, правда?
Вокруг неподвижно лежавшего в постели Мегрэ все пришло в движение. Открылась дверь. В ней показалось красное лицо хозяина гостиницы. От него разило алкоголем. Видимо, чтобы прийти в себя, он осушил не одну рюмку. Его белая куртка была испачкана и порвана на плече.
— Пришел врач… Может быть?..
— Я иду! — нехотя сказал Ледюк.
— Господин прокурор, вы здесь?.. Вы в курсе?.. Если бы вы это видели!.. Прямо плакать хочется… Они оба такие красивые!.. Словно…
— Оставьте нас! — крикнул Мегрэ.
— Мне закрыть вход в гостиницу? На площади собираются люди… Полицейского комиссара нет на месте… Постовые прибыли, но…
Мегрэ поискал глазами Жермен Риво и увидел ее лежащей на кровати мадам Мегрэ, уткнувшейся лицом в подушку. Она не плакала. Не рыдала. Она протяжно подвывала, словно раненое животное.
А мадам Босолей вытерла слезы, встала и решительно спросила:
— Я могу на них посмотреть?
— Сейчас… Как только судебный медик закончит… Мадам Мегрэ хлопотала вокруг Жермен Риво, но ничем не могла ей помочь. А прокурор со вздохом сказал:
— Я же вам говорил…
Шум с улицы доносился сюда. Двое полицейских, приехавшие на велосипедах, оттесняли любопытных. Кто-то с ними спорил.
Мегрэ набивал трубку, глядя в окно — глядя и не видя, впрочем, ничего — на бакалейную лавочку, где он уже знал всех покупателей.
— Мадам Босолей, вы оставили ребенка в Бордо? Та повернулась к прокурору, как бы спрашивая его совета.
— Я… Да…
— Ему теперь, должно быть, три года?
— Два…
— Мальчик?
— Девочка… Но…
— Дочка Франсуазы, не так ли? Тут прокурор решительно поднялся:
— Комиссар, прошу вас…
— Вы правы… Скоро я… Вернее, как только я встану на ноги и осмелюсь побеспокоить вас визитом…
