Он поймал себя на том, что говорит сам с собой вслух. Пожав плечами, он толкнул дверь ресторанчика.
Жюстен был здесь. Он стоял у стойки с рюмкой в руке, словно заменяя Мегрэ при встрече с Помелем. Последний не проявил никакого удивления, увидев нового посетителя.
– И мне то же, – заказал Мегрэ.
Дверь была широко распахнута. Дождь редел, сквозь мелкую сетку капель уже проглядывало солнце. Мостовая еще блестела, но чувствовалось, что скоро она высохнет.
– Так я и думал, что вы еще придете, – сказал хозяин. – Меня удивляет только одно: почему вы не вместе с этими деятелями.
Мегрэ живо обернулся к Жюстену Минару, который смущенно, словно в нерешительности, вымолвил:
– В доме много народа. Они прибыли с полчаса назад.
Машин на улице не было. Гости, наверно, приехали на извозчиках.
– Кто?
– Я их не знаю. Думается, судейские. Там и какой-то господин с седой бородой, и молодой чиновник. Может, прокурор с секретарем?
Судорожно сжимая рюмку, Мегрэ спросил:
– Еще кто?
– Понятия не имею.
Деликатный Жюстен не хотел огорчать Мегрэ, и тогда Помель пробурчал вместо него:
– Ваши коллеги. Не из комиссариата. С Набережной. Одного из них я узнал.
Бедняга Минар! Он не знал, куда девать глаза. В общем, получалось, что Мегрэ его надул. Выходит, он только делал вид, что ведет следствие. А теперь выясняется, что он, Мегрэ, здесь ни при чем, что его даже не сочли нужным поставить в известность о том, что они собираются делать.
Вот и получается, что Мегрэ надо, не откладывая в долгий ящик, вернуться домой, сесть за стол и написать заявление об отставке, а потом лечь в постель. Голова у него горела как в огне. Хозяин катал в ладонях бутылку кальвадоса. Мегрэ утвердительно кивнул головой.
Плевать! Его обманули по всем статьям. Они правы. Он наивная душа, ребенок. Дедэ прав.
Двое людей копали в саду землю.
– Жермен тоже там, – прошептал Минар. – Я заметил ее в окне.
Черт возьми! И она тоже. Впрочем, это в порядке вещей. Она далеко не умна, но, как у всех женщин, у нее есть нюх. Она поняла, что не к тем примкнула, что Мегрэ и его флейтист всего лишь пешки в чужой игре.
– Я пошел! – решительно сказал Мегрэ, ставя свою рюмку на стойку.
Опасаясь, что смелость ему изменит, он ускорил шаг. Когда он очутился у открытых ворот, он увидел двух людей, копавших землю в саду. У двери, которая вела в дом, стоял дежурный инспектор.
– Я сотрудник квартального комиссариата, – сказал ему Мегрэ.
– Надо обождать.
– Чего?
– Чтобы эти господа закончили работу.
– Но ведь я вел следствие.
– Возможно. Но у меня есть указания, старина.
Еще один с Набережной Орфевр!
«Клянусь, если я когда-нибудь буду иметь отношение к Сыскной полиции, – пообещал себе Мегрэ, позабыв уже о своем намерении подать заявление об отставке, – никогда не стану выказывать пренебрежения к беднягам из комиссариата».
– И прокурор здесь?
– Все здесь.
– Мой комиссар тоже?
– Я его не знаю. Какой он из себя?
– В сером пиджаке. Высокий, худощавый, с узкими светлыми усиками.
– Не видал.
– Кто приехал с Набережной?
– Комиссар Бародэ.
Очевидно, это тот, чье имя чаще всего мелькает в газетах. В глазах Мегрэ это был человек, достойный всяческого уважения. Лицо его всегда гладко выбрито, а проницательные глаза, кажется, смотрят сразу во все стороны.
Полицейский нехотя, словно оказывая снисхождение, отвечал на вопросы.
– Ришар Жандро дома?
– Какой он?
– Темный, с длинным кривым носом.
– Есть такой.
Значит, Жандро либо не пошел, как обычно, в контору, либо срочно вернулся оттуда.
В этот самый момент у дома остановилась карета. Из нее вышла молодая женщина и бросилась к дверям, у которых стояли Мегрэ и инспектор.
Мегрэ она не заметила.
– Мадемуазель Жандро, – едва слышно произнесла она.
Инспектор торопливо бросился открывать дверь, объяснив потом своему коллеге:
– У меня были указания.
– Ее ждали?
– Мне просто велели пропустить ее.
– Вы видели хозяина особняка?
– Он сейчас как раз с этими господами. Вы знакомы с делом?
– Немного, – ответил Мегрэ, стараясь не показать, что он понимает всю унизительность своего положения.
– Говорят, это был грязный тип.
– Кто?
– Тот, которого кокнул слуга.
Мегрэ смотрел на него, открыв рот от удивления.
– Вы уверены?
– В чем?
– Что Луи… – Не знаю я никакого Луи. Я слышал только обрывки разговора. Единственное, что я знаю, – не допускать скопления людей.
Один из землекопов, по-видимому тоже имеющий отношение к полиции, появился в воротах; тот, который остался в саду, был, вероятно, одним из здешних слуг. У первого руки были в грязи, к подошвам тоже прилипли комки грязи, лицо его выражало брезгливость и отвращение.
– Смотреть на него тошно! – обронил он на ходу. Перед ним открыли дверь, и он исчез в доме. За тот короткий миг, пока дверь была приоткрыта, Мегрэ успел заметить в холле Лиз Жандро и ее брата. Остальные, из прокуратуры, находились, по-видимому, в одном из салонов. Двери были закрыты.
– У вас здесь назначено свидание, что ли? – спросил полицейский у переминавшегося с ноги на ногу Мегрэ.
– Сам не знаю.
На глазах у него навернулись слезы. Никогда еще он не чувствовал себя таким униженным.
– Сдается мне, они больше всего боятся журналистов. Потому и принимают такие меры предосторожности. Самое смешное, что у нас в семье все пьют кофе «Бальтазар». Вот уж не думал, что в один прекрасный день… Из дома, как видно, часто куда-то звонили – до них то и дело доносились телефонные звонки, отбои.
– Если вас послал ваш комиссар, я могу пойти сказать ему, что вы ждете.
– Не стоит.
Инспектор пожал плечами. Он уже ничего не мог понять, особенно когда заметил, что Мегрэ глотает пилюлю.
– Захворали?
– Вы не знаете, как это началось?
– Что именно?
