Она почти выставила их за дверь, довольно громко выражая свое возмущение. А Ришар все продолжал открывать дверь за дверью – пустые комнаты, кладовки, чуланы.
Мегрэ заставили даже посетить чердак. Оттуда ему пришлось спуститься вниз и осмотреть апартаменты отца и сына.
– Теперь гостиные. Нет, нет, обязательно. Я настаиваю на этом!
Ришар включил свет, и большая хрустальная люстра засверкала, издавая мелодичный звон.
– Прошу вас. Никаких трупов? Раненых тоже нет? Вы все осмотрели? Не хотите ли спуститься в погреб? Заметьте, сейчас три часа пятнадцать минут.
Он открыл дверь в комнату для слуг. Жюстен Минар сидел на стуле, а недалеко от него, в углу, неподвижно стоял Луи, – казалось, он стережет вора.
– Это и есть тот самый молодой человек, который слышал выстрел? Счастлив, что имею возможность видеть столь необыкновенную личность. Полагаю, мосье Мегрэ, что теперь я имею все основания принести жалобу по поводу клеветнического обвинения и попытки нарушить неприкосновенность жилища.
– Ваше право.
– Доброй ночи… Луи, проводите этих господ.
Старик Жандро открыл было рот, но ничего не сказал. Что касается Мегрэ, то ему все же удалось выдавить из себя:
– Благодарю вас.
Луи проводил их к выходу и захлопнул за ними тяжелую дверь.
Встревоженные, сбитые с толку, они оказались на тротуаре по левую сторону улицы Шапталь. Мегрэ машинально повернулся к маслянистому пятну на брусчатой мостовой, словно это вещественное доказательство могло его поддержать, одним своим видом подкрепляя его подозрения.
– Клянусь, я не взял в рот ни глотка.
– Верю.
– И я не сумасшедший.
– Безусловно…
– Вы думаете, эта история может вам повредить? Кое-что я ведь слышал…
Так Мегрэ обновил этой ночью свой первый мундир, который немного жал ему под мышками.
Глава 2
Ришар лгал
Без десяти девять утра улыбающаяся, свежая, распространяющая запах хорошего мыла госпожа Мегрэ раздвинула шторы в комнате, впустив в нее поток веселого ласкового солнечного света. Она совсем недавно вышла замуж и не успела еще привыкнуть к виду этого спящего мужчины, с рыжеватыми усами, с широким лбом, собиравшимся складками, когда на него садилась муха, с густыми волосами, подстриженными ежиком. Она засмеялась. Она всегда смеялась, когда по утрам подходила к его постели с чашкой кофе в руках, а он смотрел на нее затуманенными сном, детскими, как ей казалось, глазами.
Госпожа Мегрэ была кругленькой, пышущей здоровьем молодой женщиной – такие часто встречаются в кондитерских или за мраморными прилавками молочных. Она и не думала скучать в те дни, когда Мегрэ оставлял ее одну в их квартире на бульваре Ришар-Ленуар.
– О чем ты думаешь, Жюль?
В ту пору она еще не звала его Мегрэ, но уже и тогда питала к нему чувство глубочайшего уважения. Точно такое же чувство испытывала она к своему отцу и, несомненно, перенесла бы его на сына, если бы он у нее появился.
– Я думаю… И он наизусть прочел ей текст, который вспомнил в тот момент, когда открыл глаза после недолгого двухчасового сна.
Это были выдержки из правил внутреннего распорядка полиции:
«Незыблемое правило служащих Сыскной полиции – все свое время отдавать службе».
«Всякое начатое следствие или наблюдение должно быть проведено в кратчайший срок, и в эти часы или дни служащему не может быть гарантирован отдых».
Он ушел из комиссариата в шесть часов утра, когда заместитель секретаря Альбер Люс заступил на дежурство. На улице было так свежо и парижские улицы источали такое благоухание, что ему невольно захотелось пройтись пешком, и он сделал круг, пройдя через Центральный рынок, чтобы насладиться запахом весенних овощей и фруктов.
Не один Мегрэ не спал в эту ночь. Визит коронованной особы был рассчитан лишь на три дня, но полиция сбилась с ног, вот уже добрых три недели следя за порядком. Особенно доставалось тем, что работали на вокзалах и в гостиницах, наблюдая за иностранцами.
Полицейские отделения «одалживали» друг другу людей, комиссариаты тоже. Часы прогулок и поездок короля, заранее выверенные с точностью до минуты, в квартале Сен-Жорж предусмотрены не были, и все незанятые служащие были отправлены в комиссариат квартала Оперы.
Не только анархисты не давали полиции спать. Были просто сумасшедшие, которых такие торжественные церемонии неизбежно выводят из равновесия, были карманники и прочий сброд, готовый обвести вокруг пальца незадачливых провинциалов, привлеченных в Париж блеском фейерверков.
– Этот кофе от «Бальтазара»? – спросил Мегрэ жену.
– Почему ты спрашиваешь? Он тебе не нравится?
– Просто хочу знать, почему ты выбрала именно этот кофе. Он более ароматен?
– Ты сам знаешь, какой у него аромат, и потом, ведь есть еще и картинки… Он совсем забыл про альбом, в который она тщательно вклеивала картинки, спрятанные под крышкой каждой коробки. На картинках были изображены различные цветы – от лютика до орхидеи.
– Если собрать три полные серии, можно получить ореховую спальню.
Мегрэ принял душ – тогда в их квартире еще не было ванны. Потом съел суп – он всегда ел суп по утрам у себя в деревне и сохранил эту привычку в городе.
– Ты не знаешь, когда вернешься?
Он повторил, улыбаясь:
– «…в эти часы или дни служащему не может быть гарантирован отдых».
Госпожа Мегрэ это правило знала наизусть. Смеясь, она надела шляпу и взяла мужа под руку. Она любила провожать его, словно ребенка в школу, но до самого комиссариата не доходила – он смущался, как школьник, встречая кого-либо из коллег.
Как только часы показывали десять, на улице Ла Рошфуко останавливался кабриолет комиссара, лошадь звонко била копытом по мостовой, а кучер принимал вожжи от хозяина. Максим Ле Брэ был, вероятно, единственным комиссаром полиции в Париже, который имел свой собственный выезд и жил в Монсо, в одном из новых домов на бульваре Курсель.
До работы он успевал посетить клуб, пофехтовать, поплавать в бассейне и побывать у массажиста.
Рапорт Мегрэ лежал у него на столе, и Мегрэ со смутной тревогой думал о том, какую реакцию вызовет его донесение у начальника. Он работал над рапортом со всей добросовестностью, стараясь использовать все теоретические познания, которые были еще так свежи в его памяти.
После событий беспокойной ночи, когда Жюстен Минар возвращался с улицы Шапталь вместе с Мегрэ, они остановились у дверей дома, в котором жил Мегрэ.
– Вы женаты? – спросил Мегрэ.
– Да.
