— Вы ее знаете?
— Он мне рассказывал. Мужья ее сестер занимают прекрасное положение и построили себе дома.
— Он тоже.
— Его заставила жена. Она же пожелала поселиться в Жюви, как и ее сестры.
Ее голос изменился, в нем слышалась глухая, давно накопившаяся обида.
— Он боялся жены?
— Не хотел никому причинять боли. Когда мы потеряли работу, это было за несколько недель до Рождества, он решил не портить семье праздник.
— Он ничего дома не сказал? Делал вид, что все еще работает на улице Бонди?
— Луи надеялся быстро найти новую работу, сперва за несколько дней, а потом недель. Он же незадолго до этого купил дом.
— Не понимаю.
— Луи купил его в рассрочку, а я знала, что если он хоть один раз не заплатит в срок…
— У кого он занял деньги?
— У месье Семброна и у меня. Семброн — это наш бывший бухгалтер. Он уже не работает. Живет на набережной Межисери.
— У него есть деньги?
— Он бедняк.
— И оба вы одолжили месье Луи?
— Да. Иначе его дом продали бы, а семью выгнали на улицу.
— Почему он не обратился к месье Каплану?
— Месье Каплан отказал бы ему. Такой уж это человек. Когда он объявил о ликвидации фирмы, то каждому из нас вручил конверт с трехмесячной зарплатой.
Месье Луи не решился держать их при себе, чтобы не узнала жена.
— Она обыскивала его карманы?
— Не знаю. Очевидно, да. Деньги хранились у меня.
Каждый месяц Луи брал сумму в размере своего жалованья. Потом, когда он все забрал…
— Понимаю.
— Он даже отдал мне долг.
— Спустя какое время?
— Через восемь или девять месяцев.
— Сколько вы его не видели?
— Почти с февраля до августа.
— Вы беспокоились?
— Нет. Я знала, что он придет. А если бы даже и не вернул…
— Он сказал вам, что нашел работу?
— Сказал, что работает.
— Тогда он носил желтые башмаки?
— Да. Каждый раз, когда приходил, приносил подарки мне и лакомства для мамы.
Может, собственно, поэтому старая женщина так разочарованно смотрела на Мегрэ. Их гости, наверно, приносили ей лакомства, а Мегрэ пришел с пустыми руками.
— Туре никогда не называл каких-нибудь фамилий?
— Чьих?
— Начальников, приятелей, коллег…
— Нет…
— А не вспоминал ли он в разговоре какие-нибудь места Парижа?
— Только улицу Бонди.
У входа послышался звонок. Кто-то вошел в лавку.
Мегрэ встал.
— Не буду больше мешать.
— Прошу, заходите к нам.
— Благодарю.
Глава 3
Яйцо всмятку
С утра комиссар прежде всего позвонил Максу Каплану. Ему ответили, что тот находится на своей вилле и не известно, когда вернется в Париж. Затем он побывал у Семброна на набережной Межисери.
Вход в дом находился между двумя магазинами, торговавшими птицами. Когда Мегрэ позвонил, внутри послышался тихий странный звук. Потом легкие шаги. В раскрытой двери появилось длинное, бледное и костлявое, словно у упыря, лицо с бородой и глазами, полными слез.
Человек, видимо, был почти одного возраста с матерью Леонии.
— Месье Семброн?
— Да, это я. Прошу, заходите. — Даже такую короткую фразу он не мог произнести без кашля. — Извините. Бронхит одолевает…
Из помещения повеяло тошнотворным, отвратительным запахом. Слышались шум газовой плиты и бульканье воды.
— Я из уголовной полиции. Комиссар Мегрэ…
— Слушаю. Я и подумал, что месье придет.
Перед ним лежала газета, раскрытая на странице с сообщением об убийстве Луи Туре.
— Я помешал вашему завтраку?
— Нет, нет, ничего.
— Очень прошу вас, делайте свое дело и на меня не обращайте внимания.
— Яйцо все равно уже сварилось.
— Когда вы в последний раз видели месье Луи?
Из-за тяжелых приступов кашля и неимоверной медлительности, с которой Семброн ел яйцо, разговор продолжался с полчаса. Но ничего особенно нового Мегрэ не узнал.
Ликвидация фирмы «Каплан» была для Семброна тоже катастрофой. Впрочем, он и не собирался искать новую работу. Имел кое-какие сбережения. Копил годами и верил, что обеспечит свою старость. Но деньги упали в цене, и у него осталось, только чтобы не умереть голодной смертью. Он был вдов, ни детей, ни родственников не имел.
Когда Туре попросил денег, Семброн одолжил ему не колеблясь.
— Луи сказал, что это вопрос жизни или смерти. Я ему верил. Леония тоже одолжила. Он вернул мне их через несколько месяцев.
— Сколько раз он был у вас?
— Дважды или трижды. Первый раз принес деньги.
Тогда же подарил трубку.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Три недели назад на скамейке бульвара Бон-Нувель.
— Вы с ним разговаривали?
— Я подсел к нему. Он хотел угостить меня в ближайшем кафе, но я отказался. Был солнечный день, мы сидели и разговаривали, поглядывая на прохожих.
— Он был в желтых башмаках?
— Я не смотрел на его ноги.
— Говорил о своей работе?
Месье Семброн отрицательно покачал головой.
— Как вы попрощались?
— Мне все казалось, что кто-то вертится около скамейки и подает моему собеседнику знаки.
— Мужчина?
— Да. Средних лет.
— Какой у него был вид?
— Как и у всех посетителей скверов в том районе.
Впрочем, странное лицо. Да, он еще сел рядом, но не заговорил с нами. Я ушел. Когда оглянулся, то они уже разговаривали.
— Спокойно?
— Не похоже, чтобы ссорились.
Вот и все. Мегрэ заколебался, не пойти ли домой, и в конце концов передумал, решил позавтракать в своем излюбленном уголке пивной «У дофины». Чуть позже ему позвонил судья Комельо.
— Что у вас с делом Туре? Прокурор передал его мне сегодня утром и сказал, что вы занимаетесь им. Полагаю, это счеты пьяных. А?
Мегрэ кашлянул, это означало ни да ни нет.
— Тело можно отдать семье. Я хотел бы только, чтобы одежду прислали в лабораторию.
