— Когда это было?
— Месяца три назад. Дверь тогда была закрыта, значит, было холодно, была зима.
— А последний разговор?
— Сначала я слушала, потом пришла мадам Галли купить марок.
— Долго он говорил?
— Дольше, чем обычно. Это легко проверить. — Аглая полистала свою книгу. — Два раза по три минуты.
— Вы слышали начало. Что же Марселей говорил?
— Приблизительно вот что: «Это ты?.. Да, я… Нет, дело не в деньгах… Денег я мог бы теперь иметь сколько захочу…»
— А она ничего не ответила?
— Она только пробормотала: «Ты снова пил, Марсель?» Он поклялся, что у него с утра капли во рту не было. Потом попросил: «Не могла бы ты оказать мне услугу… Есть у вас в доме „Большой Ларусс“
[6]
? Вот и все, что я знаю. В эту минуту на почту вошла мадам Галли, а клиентка она не из приятных: всегда уверяет, что своими налогами оплачивает служащих, и всегда грозит, что будет жаловаться.
— Поскольку разговор длился только шесть минут, мало вероятно, что Жинетта успела за это время посмотреть в словарь, вернуться к аппарату и дать Марселену интересующие его сведения.
— Она ответила ему телеграфом. Вот! Я вам приготовила. — И Аглая протянула ему желтый бланк:
«Умер 1890 Жинетта».
— Вот видите, насколько хуже было бы для вас, если бы вы не поднялись сюда и не поговорили со мной.
— Следили вы за лицом Марселена, когда он читал телеграмму?
— Он перечитал ее два-три раза, чтобы удостовериться, что это действительно так, потом вышел, насвистывая.
— Словно узнал что-то приятное?
— Точно. И еще, кажется, у него был такой вид, будто он кем-то восхищается.
— Вы слушали вчера разговор Шарло?
— С Бебе?
— Кого вы имеете в виду?
— Так Шарло называет свою приятельницу. Она должна была приехать нынче утром. Если хотите, я могу повторить, что он ей сказал: «Ну как, Бебе, все в порядке?.. У меня тоже все помаленьку… Спасибо… Так вот, я остаюсь здесь еще на несколько дней, и мне хотелось бы немного порезвиться. Приезжай ко мне».
— И она приехала, — заключил Мегрэ. — Благодарю вас, мадемуазель. Мы с другом посидим на скамейке возле двери, подождем звонка из Парижа.
Прошло три четверти часа. Мегрэ с англичанином следили за игрой в шары. Пара новобрачных пришла отправить почтовые открытки. Явился и мясник, чтобы заказать обычный разговор с Йером. Время от времени м-р Пайк поглядывал на церковные часы. Иногда открывал рот, собираясь задать вопрос, но всякий раз передумывал.
От жары оба они погрузились в приятную истому.
Издали им было видно, как мужчины собираются на большую партию в петанк, в которой участвуют с десяток игроков.
Дантист принимал участие в игре. «Баклан» отошел от острова и направился к мысу Жьен, откуда должен был доставить инспектора Леша и Жинетту.
Наконец раздался голос Аглаи:
— Париж на проводе.
На вызов ответил Люка, который в отсутствие Мегрэ всегда сидел у него в кабинете. Из окна Люка мог видеть Сену и мост Сен-Мишель, а Мегрэ лишь рассеянно смотрел на Аглаю.
— Часть сведений уже собрана, шеф. Скоро поступят материалы из Остенде. С кого начинать?
— С кого хочешь.
— Тогда начнем с Морикура. С этим было нетрудно.
Торранс вспомнил, что видел такую фамилию на обложке книги. Это действительно его настоящее имя. Отец его был капитаном кавалерии, он давно умер. Мать живет в Сомюре. Насколько мне удалось узнать, состояния у них нет никакого. Филипп де Морикур много раз пытался жениться на богатой наследнице, но всякий раз свадьба расстраивалась.
Аглая без всякого стеснения слушала их разговор и через стекло подмигивала Мегрэ, чтобы показать, какие фразы ей особенно понравились.
— Морикур выдает себя за литератора. Опубликовал два сборника стихов, оба у одного из издателей на левом берегу. В Париже был завсегдатаем кафе «Флора», где его многие знают. При случае сотрудничал в газетах. Это вы и хотели узнать?
— Продолжай.
— Больше никаких подробностей не знаю: я ведь справлялся по телефону, чтобы выиграть время. Но я отправил кое-кого за сведениями, и не далее чем сегодня вечером или завтра вы будете иметь дополнительные. Жалоб на него нет, вернее, была одна, пять лет назад, но потом дело уладилось.
— Я слушаю.
— Одна дама, живущая в Отеле, имя которой мне должны сообщить, доверила ему редкий экземпляр книги, которую он взялся перепродать. Но проходили месяцы, а Морикур к ней больше не показывался. Тогда она подала жалобу. Удалось узнать, что книгу он перепродал какому-то американцу. Что касается денег, то он обещал их выплатить в рассрочку. Я говорил по телефону с его бывшим квартирным хозяином. Обычно Морикур платил за квартиру неаккуратно, опаздывал на два-три срока, но в конце концов уплачивал по частям.
— Это все?
— Почти. Вы знаете людей этого сорта. Всегда хорошо одеты, всегда безупречно себя держат.
— А как насчет пожилых дам?
— Точно не выяснено. Связи у него были, но он всегда хранил их в строгой тайне.
— Ну а другой?
— Вы знаете, что они были раньше знакомы? Кажется, де Греф — способный человек. Некоторые даже уверяют, что он мог бы, если захотел, стать одним из лучших художников своего поколения.
— А он этого не хочет?
— В конце концов, он со всеми перессорился, да еще увез девушку из почтенного бельгийского семейства.
— Знаю.
— Так вот, когда де Греф приехал в Париж, он устроил выставку своих работ в маленьком зале на улице Сены. Продать ничего не удалось, и в день закрытия выставки голландец сжег все свои полотна. Некоторые уверяют, что у него на лодке происходили настоящие оргии. Он иллюстрировал эротические книжки, которые продают из-под полы. На это он, главным образом, и жил. Вот и все, шеф. Теперь я сижу у телефона и дожидаюсь звонка из Остенде. У вас там все в порядке?
Через стекло кабины м-р Пайк показал Мегрэ часы.
На них было ровно пять, и англичанин удалился по направлению к вилле майора.
Комиссар сразу повеселел; ему даже показалось, что У него начинается отпуск.
— Ты передал мои поздравления Жанвье? Позвони моей жене и попроси, пожалуйста, от моего имени, чтобы она навестила его жену и отнесла ей подарок или цветы. Только, ради Бога, не серебряный стаканчик.
Он опять остался наедине с Аглаей, отделенный от нее только решетчатой перегородкой. Девушка явно веселилась. Нисколько не стесняясь, заявила:
