Щелчки клавиш прекратились. Алиса внимательно смотрела на него:
— Ты что-то хочешь мне сказать?
— Хочу. Что ты шлюха.
Она пожала плечами:
— Да, после сегодняшнего вечера это трудно отрицать. Если у тебя все, разреши, я продолжу. У тебя будут проблемы на кафедре, если завтра ты не сдашь текст.
— Алиса, ё-моё, что ты творишь-то? — Он подбежал к ней, схватил за локти и встряхнул. — Опомнись, приди в себя! Ты, беременная, валяешься с мужиками, как будто так и надо! А что будет, когда ребенок родится? Дальше станешь таскаться? При ребенке?
Она молчала, смело глядя ему в глаза.
— Или я напрасно тебя обвиняю? Может, ты действительно встречалась с ним только обсудить его участие в воспитании малыша? Скажи, что так, я поверю. Клянусь тебе, я поверю!
— Нет, Ваня, не только обсудить. Я возобновила отношения с Васильевым через два месяца после свадьбы. — Алиса вздохнула. — Просто я жить без него не могу, понимаешь?
— Не понимаю. Как это не можешь без него жить? У вас что, одна печень на двоих? Или общие почки? Не можешь жить! Не хочешь, так вернее! — Иван расхаживал по комнате. — Ты не хочешь ни в чем себе отказывать, хочешь получить от жизни удовольствие, даже если за ним приходится нырять в дерьмо! Ты просто не хочешь никакого труда и лишений, вот и придумала такую возвышенную отмазку: ах, не могу жить без козла, который меня трахал как хотел и когда хотел, не заботясь о последствиях! Расхлебывать эти последствия вы милостиво предоставили мне! Нашелся придурок, взял жену с чужой начинкой, ой, как здорово! А раз он такой идиот, чего его стесняться, будем срать ему на голову!
— Ваня, не говори так! Ты сам знаешь, я не хотела тебя обидеть. Ты должен меня понять, ты же сам жить не мог без Зои Ивановны!
Он затормозил. Ему совсем не хотелось, чтобы имя любимой женщины упоминалось в этом грязном разговоре.
— Да, я любил ее, — сказал он глухо, — я готов был отдать все, что у меня есть, и все, что когда-нибудь будет, лишь бы только она не умирала. Но ее нет, и никто этого изменить не может. Мне очень плохо без нее, это правда. У меня сердце переворачивается, когда я думаю, что, сложись все иначе, на твоем месте была бы она, это тоже правда. Но я могу без нее жить. Мне трудно, мне тяжело, но я могу.
Помедлив, Алиса протянула руку, словно хотела обнять его, но тут же отдернула. Он увидел, как покраснели ее щеки, на глазах появились слезы. Иван первый раз видел, как она плачет.
— Прости меня, — прошептала она.
Он тяжело сел на старый, рассохшийся венский стул. Ножки шатались, хрупкое фанерное сиденье угрожающе поскрипывало. Алиса отвернулась от него, чтобы он не видел, как она пытается успокоиться. Он подал ей носовой платок. «Она плачет не от того, что виновата, а из сочувствия к моему горю, — зло подумал он. — Получается, я тоже должен сейчас зарыдать: ах, бедная Алиса, как ты страдаешь, что не можешь быть вместе со своим мудаком-генералом, как я переживаю за тебя! Отлично! Всегда теперь будем сидеть и утирать друг другу слезы — «Ах, ты несчастный! Ах, ты несчастная! Как нам обоим не повезло!» Вот это жизнь!»
— Прекрати реветь, — скомандовал он звенящим от гнева голосом. — Приди в себя и сейчас же поклянись мне, что больше никогда не будешь знаться с Васильевым!
— Ваня… Не требуй от меня того, что я не могу! Ты же меня не любишь, какое тебе дело, с кем я встречаюсь?
— Да ты сдурела, что ли, совсем? — заорал он. — Что ты выделываешься со своей любовью? Любишь — не любишь, какая разница? Мы с твоим отцом тебя из дерьма вытащили, думаешь, легко было? Отец передо мной, посторонним человеком, унижался, просил… Думаешь, ему легко было признаться, что вырастил дочь-проститутку? Думаешь, он очень хотел оказаться у меня в долгу? Он мог сказать: «Нагуляла, доченька, хрен знает от кого, вали теперь на все четыре стороны! Пусть о тебе заботится кто тебя трахал, а мое дело сторона!» Но он переступил через себя ради твоего спасения. А мне просто было девку с чужим ребенком взять, как считаешь? Не так уж плохо я жил, поверь, чтобы ради квартиры и хорошей работы такой хомут себе на шею надевать! Я женился, потому что хотел помочь тебе выправиться, больше нипочему! Мы столько сил положили, чтобы вытащить тебя из выгребной ямы, в которую ты с такой радостью нырнула, так старались устроить твою жизнь и жизнь твоего ублюдка, которого ты нагуляла в своем любовном угаре, а ты плевать хотела на все наши усилия! Ладно я, хоть отца бы пожалела! Мы тебя вытащили, отмыли, а тебя тянет обратно в грязь! Почему? Может быть, потому что ты сама — грязь?
— Может быть, — холодно сказала Алиса.
Она справилась с волнением и теперь слушала его так, словно он рассказывал ей про особенности острых психозов, а не осыпал оскорблениями.
— Я тебя, значит, не люблю. Хорошо, пусть так! Но я помог тебе в трудную минуту, я делал все, чтобы ты могла уважать себя и спокойно вынашивать ребенка! Разве я не заслужил хоть немного уважения с твоей стороны? Нет, зачем? Ты спокойненько вытерла об меня ноги и помчалась к уроду, который задурил голову неопытной девке и даже не счел нужным нормально предохраняться! Зато он тебя любит, и поэтому можно простить ему любую подлость! Да и самой сделать любую подлость ради него, почему нет? Любовь же, не хрен собачий! Алиса, поверь мне не как обманутому мужу, а просто как опытному взрослому мужику: если он тебя трахает, когда ему хочется, это не любовь. Он пользуется твоими чувствами, чтобы получать от тебя секс, ничего не стоящий ему ни в моральном, ни в материальном смысле. Вот и все. Ты для него даже не любовница, а так… женщина-унитаз. Захотел — справил нужду и забыл до следующего раза. А все его слова про неземную страсть значат не больше чем шум сливного бачка.
— Ваня, мы можем при обсуждении наших амурных дел отойти от аналогий с канализацией? — Алиса вдруг тонко улыбнулась, а у Вани неожиданно прошла вся ярость, вся обида. Не мог он орать и беситься, когда рядом такой спокойный и уверенный в себе противник. Она не может быть по-настоящему спокойна после всех оскорблений, что он на нее обрушил! Даже если ей и безразлична судьба их брака. Наверняка душа ее бурлит и негодует, но Алиса крепко держит себя в руках. Значит, она сильнее его.
Он шумно выдохнул и энергично потер лоб.
— Ладно, все!
Он вышел на кухню и закурил в форточку, чтобы успокоиться. Огляделся. Маленькая кухонька радовала глаз почти хирургической чистотой и в то же время уютом, который может навести только женская рука. Поначалу Алиса оказалась не самой хорошей хозяйкой, в ее семье были немного другие стандарты порядка, чем те, к которым привык он. Например, жирные брызги на кафеле, нагар на кастрюлях и захватанные краны не считались Алисой за грязь, она просто их не видела, а Ване все это было как нож в сердце. Но он принимал жену как есть, вместе с ее хозяйственными недостатками, и не считал, что она должна вести дом именно так, как необходимо ему. Ваня сам мыл плиту и драил кастрюли железной мочалкой. Алиса сердилась, думала, он делает это не из любви к чистоте, а ей в упрек, гнала его из кухни, но, надо отдать ей должное, быстро научилась сама наводить идеальный порядок.
