Наконец первый экзамен, терапия, остался позади. Зубривший трое суток подряд без перерыва, Илья был поражен и даже немного уязвлен той легкостью, с которой ему досталось «отлично». Жанна приготовила праздничный обед, жареную курицу, оливье и бутылку сухого вина, который они съели в перерыве между страстными объятиями.
Приходилось торопиться, в тот день Жанна выходила в ночную смену.
* * *
Ночь выдалась хлопотная, как бывало всегда, когда дежурил Линцов — молодой, но уже слегка подсушенный доктор. Всю мощь своего недюжинного ума он обратил на изучение терапии, в остальных сферах жизни оставаясь беспомощным и даже слегка неадекватным. Впрочем, несмотря на мешковатые брюки, жуткие цветные рубашки, которые постеснялся бы надеть иной детсадовец, сильные очки в тяжелой роговой оправе и раннюю лысинку, Линцов был действительно великолепным терапевтом. Бабушки-сердечницы в его смены всегда начинали усиленно болеть, чтобы обратить на себя внимание доктора.
Добросовестный Линцов заставлял Жанну снимать ЭКГ, брать сахар крови, ставить капельницы каждой такой старушке, хотя любой другой врач ограничился бы обезболивающим уколом и рюмкой валокордина.
Жанна давно подозревала, что тронула черствое сердце Линцова. В ее дежурства он подолгу сидел на посту, пил чай, рассказывал глупые анекдоты, над которыми сам и смеялся, и страстно блестел стеклами очков. «Он просто не знает, как ко мне подступиться», — думала она сочувственно и всегда в обществе Линцова чувствовала себя немного неловко, будто в чем-то была перед ним виновата.
Особенно эта неловкость ощущалась во время ночных дежурств, когда на всем этаже не оставалось других сотрудников, кроме них двоих. Жанна старалась не ложиться спать даже в законное время с двух до шести утра, поскольку боялась, что Линцов начнет приставать. Ведь нет ничего опаснее человека, который долго держал себя в узде и наконец решился.
Отдежурив ночь, словно на пороховой бочке, Жанна вернулась в общежитие и легла спать.
Разбудил ее громкий стук в дверь. Она вскочила, сердце забилось быстро и тревожно.
— Привет. — На пороге стоял Миша, парень из группы Ильи. — Прекрасно выглядишь.
— Привет. — Она пригладила волосы и поморгала, чтобы глаза со сна открылись.
— Илья у тебя?
— Нет. А что?
— Да ну его! Они с утра поехали на лыжах покататься, мозги проветрить, а потом мы с ним заниматься договорились. И вот его нету. Я подумал, может, он к тебе пошел?
Жанна покачала головой, чувствуя, как ее охватывает паника. Илья был родом из Мончегорска и встал на лыжи едва ли не раньше, чем научился ходить. Но лыжи лыжами, а успешная сдача экзаменов была для Ильи превыше всего. Почему он не вернулся к назначенному часу?
— Куда они поехали?
— В Токсово. Ну ладно, если он появится, скажи, что я жду.
Миша ушел, а Жанна поняла, что не может просто так сидеть и ждать известий. Тревога за Илью требовала решительных действий. Только каких?
Она оделась потеплее, натянув на себя все свитера, какие были, запихнула в сумку плед и термос с чаем и побежала на электричку.
«Наверняка мы с ним разминемся, — думала она, трясясь в холодном вагоне. — Точно разминемся. Ладно, в Токсово где-нибудь есть телефон, приеду — позвоню на вахту общежития. Отзвонюсь вообще повсюду, и если его нигде нет, пойду в местную милицию».
Электричка, свистнув, покатила дальше, оставив Жанну на пустом перроне. Темнело, зажглись фонари. Недавно выпавший снег сверкал в их свете разноцветными огоньками и весело хрустел под ногами.
Сразу за перроном начинался сумрачный лес, высокие конические ели под снежными шапками еле виднелись на фоне стремительно темнеющего неба. Жанна поежилась от холода. Нужно искать телефон, но она медлила. Сердце подсказывало ей, что Илья в этом таинственном, мрачном лесу бредет в темноте, задевая тяжелые еловые лапы, и снег с тихим шелестом осыпается с них. Она несколько раз пробежалась по перрону туда и обратно, помахала руками, чтобы не замерзнуть. «Подожду ровно двадцать минут», — решила она.
За эти двадцать минут она протоптала широкую дорожку на свежем снегу перрона.
Вдруг Жанна заметила, как от леса отделились две маленькие тени.
Она побежала к ним. Один силуэт — незнакомый, а второй — маленький, быстрый, с лыжами на плече… Конечно, это Илья! Она крикнула, замахала руками. Илья прибавил шагу ей навстречу.
…Всякое случалось в ее жизни, но ни до, ни после она не была счастлива так, как в тот зимний вечер, когда, насквозь промерзшая, бежала навстречу любимому на маленькой железнодорожной станции.
Лыжники слегка одурели от холода, то глупо смеялись, то стучали зубами. Хорошо, быстро подошла электричка в город. Жанна усадила их рядышком, закутала в плед и принялась поить чаем из термоса, жалея, что не сообразила купить по дороге водки. Выпив крепкого сладкого чаю, ребята пришли в себя и рассказали, как, увлекшись катанием по неглубокому снегу, заплутали в трех соснах. Кажется, они оказались первыми лыжниками в этом сезоне, накатанной лыжни не было, и они принялись сами ее прокладывать, благо это оказалось нетрудно. Ни тот, ни другой местности не знали, но возвращаться к станции решили почему-то не по собственным следам, а коротким путем, который они якобы вычислили.
— Ты знаешь, м-мох, ок-казывается, р-растет не на северной стороне дерева, а где попало, — пожаловался Илья.
— И муравьи какие-то неформалы, — засмеялся его приятель. — Или у них компас сломался, не знают, где юг.
Проблуждав целый день по лесу, оба не утратили присутствия духа и рассказывали о пережитом как о веселом приключении. За это Жанна еще сильнее полюбила Илью.
Приятель поехал домой, а Илью она повела к себе в общежитие. Соседка по комнате не рассердилась из-за их внепланового вторжения, наоборот, подмигнув Жанне, быстро собралась в гости.
Жанна уложила Илью в постель, накрыла тремя одеялами и шалью, надела на него носки из овечьей шерсти, но Илья продолжал настаивать на том, что ему очень холодно. Пришлось раздеться и лечь рядом. Они обнялись, Жанна принялась растирать ему спину, чувствуя, что любимого до сих пор колотит дрожь.
Он жадно целовал ее, прятал лицо у нее на груди, а Жанна, разгоряченная близостью его тела, вяло отбивалась, говорила, сейчас нельзя, что ему нужен покой, и если он будет расходовать энергию таким образом, обязательно простудится и заболеет. Илья только смеялся в ответ.
…Потом он сразу заснул, а она встала, чтобы развесить и просушить его вещи. Проходя мимо зеркала, остановилась. В тусклом свете настольной лампы лицо казалось странным, чужим, каким-то постаревшим.
«Я только что забеременела, — вдруг поняла она. — Через девять месяцев у нас с Ильей будет ребенок». Она посмотрела на кровать. Илья закутался в одеяло с головой, наружу торчала только коротко стриженная макушка. Жанна уставилась на эту детскую макушку с новым чувством. «Теперь это не просто мой парень, он — отец моего ребенка». И Жанна вдруг почувствовала к нему острую необъяснимую ненависть…
