Машина Неймана стояла в левом ряду. Вскочив за руль, он переставил ее на встречную полосу, поперек движения. Включил все сигналы и позвонил водителю второй машины на мобильный. Тот только выругался – он был заперт в правом ряду. Пришлось бежать, уговаривать водителей сделать коридор.
Осторожно перегрузили пациента в «скорую», и Филатов с Наташей умчались с ним в приемное отделение. Старушку забрали с собой.
Нейман подошел к шоферу «девятки» и пожал ему руку:
– Спасибо.
– Да, без вас мы бы не справились. Вы кто, родственник, знакомый? – спросила Кристина.
Парень покачал головой:
– Просто подвозил.
– Вы очень грамотно помогали. Не медик, случайно?
– Нет. Таксист.
Нейман посмотрел внимательно. Так… черные штаны со стрелками, непринужденно прямая спина, а на ногах у нас что? Флотские ботинки! И усатая физиономия, не слишком обезображенная интеллектом. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы сказать: перед нами демобилизованный морской офицер в поисках работы, подрабатывающий частным извозом. Наверное, получил квартиру в том же доме, что и Нейман. Будут теперь здороваться, встречаясь во дворе… Парень вдруг улыбнулся, кажется, тоже разглядел на Владимире Валентиновиче особую печать. Хорошо бы поговорить по душам, но некогда. Нужно срочно убирать машину с дороги. А все же приятно, что морской офицер оказался на высоте.
Он подмигнул парню:
– Спасибо, брат!
Они с Кристиной пошли к машине.
– А мы не на базу, – «обрадовала» начальница. – Эти ушлые ребята слили нам свой вызов. Едем… – Она назвала адрес. – Неожиданностей там не предвидится. Милиция вызывает констатировать смерть. Чистая формальность. Так что скоро вернемся смену сдавать.
Нейман вздохнул. Он с чувством исполненного долга пойдет домой, а Кристине придется отработать еще целый день как заведующей. Он решил подняться «в адрес», чтобы ей не было так грустно одной среди милиционеров.
Они вошли. В квартире царила та запущенная бедность, которая вызывает чувство отвращения пополам с жалостью. Труп женщины лежал прямо в прихожей, и, прежде чем отвести взгляд, как подобает скромному человеку, Нейман понял, что женщина ему знакома.
Да, верно… Кристина, как положено по протоколу, стала проверять реакцию зрачков на свет, и Нейман увидел лицо. Та самая несчастная, за которую он вступился перед травматологом.
Из разговоров сотрудников милиции он понял, что женщину забил до смерти муж в приступе белой горячки. Его уже увезли.
Кристина подтвердила факт смерти, быстро написала заключение и мрачно простилась с милиционерами.
– Снова скажете, что она сама виновата? – спросил Нейман, когда они сели в машину.
Этот вызов начисто убил легкую эйфорию, в которой оба пребывали, вернув человека к жизни.
– В каком-то смысле да. Нужно было вовремя разводиться.
Владимир Валентинович покачал головой. Он не мог понять женщину, которая позволяет над собой издеваться, но женщину, желающую всеми силами сохранить свой семейный очаг и готовую ради этого на жертвы, презирать тоже не мог. Может быть, ей нужно было активнее бороться с пьянством мужа? Хотя на его памяти ни одной жене не удалось победить этот недуг в своем супруге.
– Как-то нужно помогать таким женщинам, – сказал он. – Защита какая-то у них должна быть, чтобы до убийства не доходило. В городе есть кризисный центр?
– Прекрасно! – эмоционально воскликнула Кристина. – Меня в моем собственном доме бьют по голове, а я должна бежать в кризисный центр к бомжихам и проституткам! Камера предварительного заключения для мужа – вот наилучший кризисный центр в таком случае!
– Вы совершенно правы.
– Права-то права, но на самом деле правы вы!
От удивления Нейман чуть не съехал на обочину.
– Женщина действительно беззащитна перед семейным насилием, – продолжала Кристина, – и не только из-за психологической зависимости от мужа. Даже если она решает бороться, закон не становится на ее сторону. У нас в городе еще хорошая ситуация, милиция реально заботится о гражданах, и посадить такого мужа на пятнадцать суток, если жена в последний момент не идет на попятный, вполне возможно. А вообще, общество поворачивается к пострадавшей женщине спиной. Она абсолютно одна и в своем терпении, и в своей борьбе.
– Да, видел в нашем приемном отделении…
– При чем тут мы? Запись травматолога все равно не имеет юридической силы. Но у нас хотя бы милиция принимает заявления без вопросов, а в других городах начинается медико-милицейский футбол.
– Что за спорт такой?
– Обычно бывает так. Женщина идет в милицию, в дежурную часть, например. Помогите, муж избил. Никому не охота этим заниматься, и ей говорят: очень хорошо, идите в травмпункт, снимайте побои, оттуда нам передадут телефонограмму, и мы немедленно начнем расследование вашего дела. Женщина обращается в травмпункт, но она человек наивный, поэтому честно признается, что ей надо снять побои. И медики говорят ей то, что вы слышали из уст нашего травматолога. Получается, и там послали, и тут послали. Женщина понимает, что идти ей на самом деле некуда. Если она очень упорная, возвращается в дежурную часть. Там ее отправляют к участковому милиционеру. Даже сообщают приемные часы, мол, завтра с одиннадцати до пятнадцати. Она спрашивает: а если я не доживу до завтра? В ответ слышит хрестоматийное уже выражение: вот когда не доживете, тогда и приходите.
Нейман покачал головой:
– Видите…
– Но я же сказала, – перебила его Кристина, – что у нас в городе в отличие от других заявления принимают! А вообще, есть одна маленькая тонкость, которая может разорвать замкнутый круг. Если вам когда-нибудь потребуется снять побои, а в милиции вас пошлют, не говорите в травмпункте, что пришли фиксировать повреждения. Сначала просто жалуйтесь на здоровье: тошнит, голова болит. А обстоятельства травмы вверните между делом, тогда телефонограмму передадут и без ваших просьб.
– Спасибо за науку, – засмеялся Нейман, не способный представить себя в роли жертвы.
– И вот она, несолоно хлебавши, возвращается домой. Скорее всего до утра ей ничто не угрожает, муж выпустил пар и мирно спит. Допустим, она полна решимости, с одиннадцати до пятнадцати идет к участковому и говорит: помогите, муж бьет. Тот: не волнуйтесь, женщина, я с ним разберусь. Зайду к вам домой и проведу профилактическую беседу. Потом ему лень, потом мужа дома не оказывается, потом участковому снова лень, потом женщина опять приходит: где же вы? Он: ладно-ладно, иду. Доползает, говорит мужу: слушай, ты давай потише, не порти мне показатели. Как только за участковым закрывается дверь, в муже вскипает чувство собственного достоинства: ах ты, предательница! Родного мужа заложила! Получи же, Павлик Морозов в юбке! Возможно, эта женщина как раз стала жертвой подобной беседы.
