Марина задумчиво вытащила из ящика стола сигареты. Георгий открыл рот, чтобы начать ругаться, но она жестом остановила его.
– Как интересно, – она медленно выпустила дым, – сумма ерундовая, а Спирин между тем ославил тебя как беспринципного человека, говорил, ты хочешь последней надеждой торговать, делать бизнес на человеческом страдании. Будто сам он занимается чем-то другим! Разница только в том, что он продается гораздо дороже. Вот если бы ты сказал с умным видом, что вакцина – твоя интеллектуальная собственность и ты оцениваешь ее в пять тысяч баксов с человека, все бы, наверное, восхитились: о да, это великий ученый! И платили бы, кстати говоря, без писка. – Потушив сигарету, Марина потянула руку к оладьям, но тут же отдернула. Ей, как диабетику, предстояло наслаждаться гречневой кашей. – Нет, ну каков Спирин! По пятьсот рублей, это сколько бы в месяц получалось?
– Тысячи две, наверное.
– Хоть бы за Славикову учебу платили без напряга!
Георгию стало стыдно. Определив сына в хорошую гимназию, он больше не думал об его образовании. В будущем маячили либо крупные взятки, либо плата за обучение в институте, но он и тут полагался на жену – она что-нибудь придумает. Конечно, он слышал, как Марина, вернувшись с родительского собрания, каждый раз ругается и стонет, но все же не верил, что поборы на охрану, второй язык и подарки учителям могут нанести существенный урон их бюджету. «Идиот, нужно было давно пойти к Спирину и сказать: вакцина стоит тысячу рублей. Платите – или пошли на фиг, я другой рынок сбыта найду». И как правильно заметила жена, профессор считал бы его не беспринципным человеком, а ученым, который себя ценит.
– Знаешь, я подумала, с чего это Спирин про тебя столько говорит? – прервала Марина его размышления. – Ну, попросил ты денег, он не дал, дело житейское. Ты же настаивать не стал?
– Нет, конечно.
– Я думаю, просто Спирин тебе завидовал, может быть, сам того не понимая. Твое бескорыстие для него вроде камешка в ботинке было. Вот он и обрадовался, когда ты оскоромился.
– Неужели он и тебе на меня жаловался?
– Да нет, это мне передали. А вчера он вдруг предложил мне перейти к нему на отделение. Совесть, что ли, замучила?
– Ты согласилась? – спросил Георгий, холодея. Мало того что жена и любовница трудятся в одном стационаре, а если еще в одном отделении…
– Отказалась, конечно. Неужели я пойду работать к человеку, который моего мужа поносит?! Сказала, что у него операции большие, а я с диабетом не могу по шесть часов выстаивать. Вообще странно, что я ему понадобилась, у него своих врачей хватает… Ты сам-то будешь с ним дальше дело иметь?
– А куда я денусь?
– Ну мало ли кто распространенными опухолями занимается! Да в любую поликлинику сходи, договорись…
– Не так все просто. Во-первых, у нас много неопубликованного материала, если мы разойдемся, он пропадет. Потом у Спирина связи, выходы на фармкомитет…
– А ты уверен, что он воспользуется этими выходами? Может, ему выгоднее держать тебя в роли подпольного волшебника, владеющего чудо-средством?
– Не думаю. После того, что ты рассказала, он свинья, конечно, но не воплощенное же зло! – Георгий сыто откинулся на стуле и вытащил сигарету. Давненько они с женой не разговаривали так откровенно и так долго.
Марина поднялась мыть посуду.
– Эх, зачем судьба свела вместе двух таких честных идиотов, как мы с тобой! – в сердцах бросила она.
Глава третья
Миновав полосу темного леса, Марина спустилась к болоту и села на поваленный ствол, наслаждаясь теплым осенним солнцем. День выдался мягким, светлым, хрустально-голубое небо было покрыто сетью мелких облачков, будто там, наверху, лопнула огромная подушка и из нее высыпался пух. Болотная трава уже пожухла, стала ржаво-желтой, но некоторые кочки были красны от клюквы, и Марина предвкушала, как сейчас будет прыгать от одной кочки к другой и собирать, собирать! Болото маленькое, ей хватит двух часов, чтобы его обойти, а потом она отправится на электричку – через лес, где красные кроны сменяют золотые, а под ногами пружинит изумрудно-зеленый мох.
Она очень любила гулять по лесу. А ведь эти прогулки приносили еще ягоды и грибы, существенное подспорье в хозяйстве.
Процесс собирательства вытеснял из ее головы все мысли, кроме простейших. Гриб! Кочка с клюквой! Еще гриб! Опята! Ничего нет! Куда повернуть? Но сегодня опустошение мозга не удавалось. Она рассеянно проходила мимо урожайных кочек, потом спохватывалась, начинала собирать, но обычно ловкие пальцы вдруг замирали…
После операции прошло уже больше недели, но смерть несчастной женщины не давала Марине покоя. Она винила себя, проклинала Спирина, но больше всего убивалась по собственной судьбе.
Ведь и Маринино существование может в любой момент грубо нарушиться смертельной болезнью. И так она уже носит в себе бомбу замедленного действия. Диабет пока помалкивает, но от него можно ждать всего, что угодно. Да вот хоть сейчас у нее от физической нагрузки упадет сахар – и ау!
Георгий, человек с высшим медицинским образованием, знает о таких случаях с диабетиками, но отпускает ее одну! Изображает заботу: не забудь мобильник и конфетки, но что от них толку, если она свалится замертво посреди болота? Кто сунет ей в рот леденец и позвонит по сотовому? У больного человека сахар может упасть так резко, что он не почувствует никаких тревожных симптомов и не успеет принять меры…
В унисон ее мыслям небо вдруг затянуло серой тучей, и пейзаж сразу стал мрачным, пугающим. Разноцветные кроны разом поблекли, а засохшие стволы, торчащие из болота, превратились в угрюмые серые призраки. Закаркала ворона, и Марине стало совсем не по себе. Почему-то подумалось, что так же тоскливо выглядит преддверие ада…
«Интересная у меня психика! – усмехнулась она. – Больна я, конечно, на всю голову, причем фобии органично сочетаются с депрессиями. Казалось бы, если не чувствуешь вкуса к жизни, если она уже много лет видится в серых красках, что же бояться смерти? А ведь если посмотреть со стороны, у меня нет причин убиваться: нормальный муж, замечательный сын, интересная работа. Диабет – это не рак, с ним живет один процент населения Земли, да и форма у меня самая легкая. Но почему-то я считаю свою жизнь невыноси мой и безрадостной и не жду от нее ничего хорошего. Просыпаюсь по ночам с сердцебиением и дикой тоской – то от мысли о безнадежности своего земного существования, то от мысли, что мне угрожают страшные болезни, которые могут это самое существование прервать.
Нелогично! – сказала она себе. – Если тебе так плохо живется, ты должна приветствовать болячки-избавители, а если боишься смерти, значит, твоя жизнь вполне ничего. Вспомни-ка – ты ведь и в двадцать лет не особо радовалась… А есть люди, готовые радоваться каждому дню!»
Незаметно для себя она наполнила корзину, притороченную к поясу, пришлось пересыпать клюкву в рюкзак.
