– Нет. Он из семьи бывших владельцев этого дома и вбил себе
в голову, что здание – его собственность и, если он отправит на тот свет всех
соседей, ему удастся выгодно его продать. Так выгодно, что он станет
миллионером.
– Чушь! – опять закричала Олимпиада. – Чушь, чушь!
– Нет, почему же? По телевизору он каждый день смотрит
сюжеты о том, как владельцам в бывших социалистических странах возвращают их
бывшую капиталистическую собственность. Быть может, он решил, что точно так же
сможет ее вернуть. А может быть, ему кто-то подсказал, да еще довольно
настоятельно подсказал.
– Кто мог ему подсказать?!
– Какой-нибудь застройщик, мечтающий получить этот кусок
земли. Ведь вашего дома нет ни на картах, ни в документах. Дом-призрак, и все
люди в нем призраки. Ты тоже призрак. Липа.
– Я не призрак! – с досадой возразила Олимпиада. – Люська
призрак, она пропала, а не я! И я не понимаю, как можно так хладнокровно
убивать людей! Ну, ладно террористы, они все подонки, но Владлен Филиппович
ведь не… не…
– Не кто? Не террорист? Не подонок? Я не знаю, кто он, Липа,
по своей сути, но он убийца. Он убил Парамоновых. После взрыва он решил, что
пора действовать и…
– Почему именно после взрыва?
– Потому что он хотел представить дело так, будто
сумасшедший писатель убивает всех своих соседей, так как окончательно утратил
рассудок из-за своего неопубликованного романа.
– То есть взрыв не имеет отношения к остальным… убийствам?
– Нет. Не имеет. Взрыв положил им начало, как ты знаешь, –
Добровольский улыбнулся, а кот Василий замер, будто в ожидании чего-то важного,
– взрывом открыло ящик Пандоры, и оттуда вырвались не болезни, а грехи. Все
восемьдесят.
– Их всего семь, – возразила Олимпиада.
– По-моему, гораздо больше. Итак, ваша милиция мне не
мешала, и я быстро выяснил, что на крыше, когда упал Парамонов, были валенки,
кеды и рифленые ботинки самого Парамонова. Я подозревал, что это владелец кедов
столкнул Парамонова, но потом передумал.
– Почему?
– Потому что в квартире Племянникова я увидел валенки, и
никаких ботинок. Так не бывает. Хотя бы две пары обуви у человека есть всегда.
И я решил, что в ботинках, уже после смерти Племянникова, ушел тот, кто
столкнул Парамонова с крыши и кто наблюдал за мной. Он тихонько отклеил
бумажку, вошел в квартиру, переобулся и спустился вниз. Это совершенно точно
был Красин.
– Ну почему?!
– Липа, во-первых, на лестнице, когда собрались все соседи,
он был в плаще, а сейчас еще очень холодно! Он не мог пойти в плаще на работу,
он замерз бы по дороге до смерти, как наполеоновские солдаты на Смоленской
дороге. Он сказал, что пришел с работы, а на самом деле пришел с крыши, где
пробыл всего пять минут. Пока я там лазил, он вернулся к Племянникову, потому
что квартира покойного – это последнее место, где его стали бы искать. Никто не
прячется в опечатанной квартире! А у него были ключи – вы все даете свои ключи
тем соседям, с которыми больше дружите! Ключи, по всей видимости, остались с
незапамятных времен, когда Племянников еще никак не был связан с террористами и
не делал никаких взрывных устройств, а потом слесарь про них просто позабыл.
Красин снял свои валенки, надел ботинки дяди Гоши и спустился вниз. Рядом с
валенками он ставил свой портфель. Помнишь, мы видели странную прямоугольную
отметину на полу?
Липа не помнила отметины, но Добровольскому поверила. Раз
говорит, что была, значит, так и есть!
– Кроме того, Люся сказала, что Красин появился на втором
этаже, когда она пряталась от Ашота в твоей квартире. Ей показалось, что он
спускался сверху. Что он там делал, наверху? Откуда шел? Он шел из квартиры
Племянникова после того, как нас там захлопнул. Все очень просто. Но тут я
начал подозревать Ашота и про Красина снова не подумал. Вернее, я думал, но не
так детально, как мне бы хотелось!
– Но все-таки ты догадался.
– Я догадался бы раньше, если бы послушал, что говорит
писатель Женя, но я не слушал его. Поначалу я думал, что он сумасшедший, а
потом что он как раз и есть главарь и начальник дяди Гоши. Я видел его в
Шереметьеве, когда в этот раз прилетел в Москву, и очень хорошо его запомнил. Я
был уверен, что его присутствие в аэропорту как-то связано со мной и с
последующими убийствами, а это не так. В аэропорту он «наблюдал жизнь».
– Что он там делал? – оторопело спросила Олимпиада.
– Наблюдал жизнь. – Добровольский усмехнулся. – Это он сам
мне так сказал. Искал типажи и рассматривал калейдоскопы вокзальных сценок. Ему
бы не романы, а поэмы писать! То, что я его видел, меня сбило с толку, я все
время думал, как бы все это связать с моей личной работой, и никак не мог! И не
нужно было связывать, а я пытался! Женя с самого начала завывал, что все дело в
романе, а Люся как-то сказала, что Красин его читал, она сама видела, как Женя
давал ему рукопись! А я про роман забыл.
– При чем здесь роман?!
– Там тоже все начинается со взрыва, и именно после взрыва,
свидетелем которого становится бедный инженер, он и решает убить своего
квартирного хозяина. Он сбрасывает его с крыши, но тот чудом остается жив.
Тогда он предпринимает попытку его повесить, но ему что-то мешает. После этого
он травит его газом на кухне. Все как у нас. Даже совпадает, через сколько дней
совершается следующее убийство. Красин просто действовал в полном соответствии
с романом, только и всего. Ему не понадобилось маскировать убийства под
самоубийства, ему нужно было лишь слегка подтолкнуть следствие в направлении
романа, и значит, автора. Мол, как в романе, так и в действительности. Бедный
Женя чуть с ума не сошел, решил, что все дело именно в его «шедевре», что его
литературный талант выпустил на свободу всех монстров подсознания, или как там
говорится! То есть он тоже был на крыше, подтверждал свои догадки, и решил, что
Красин и есть посланец ада, или мессия.
– Он что, ненормальный?
Добровольский пожал плечами.
– Да нет. Просто… впечатлительный, как все писатели. Красин
под шумок увел у него роман и подбросил в квартиру Люсиндиной тетки, которую
отравил газом. После такой неопровержимой улики – роман на месте преступления!
– не осталось бы никаких сомнений, что это дело рук сумасшедшего автора! Если бы
мы проболтали еще минут двадцать, тетю твоей подруги уже не откачали бы.
Жильцов осталось бы всего ничего, и вскоре дом принадлежал бы Красину, так он
думал! Он собирался продать его каким-нибудь черным застройщикам, решил, что на
обеспеченную старость на Карибах ему хватит, а уж покупатели придумали бы, как
оформить документы на дом-призрак. Я подозревал Олежку, пока не понял, что он
просто… не слишком умный мальчик, и еще Ашота, который пробыл у гадалки всего
пять минут. Но Ашоту Парамонова никогда не открыла бы дверь, а она открыла ее
по собственному желанию.
