– Вернулся с моря, смотрю – ни одного письма от тебя. Пишу, а ты не отвечаешь. Я забеспокоился, спросил у твоей мамы…
– Она тебе все рассказала?
– Она написала, что у тебя большие неприятности. Я взял отпуск и приехал. – Он дотронулся до ее руки. – Что случилось? Расскажи, я здесь, чтобы помочь тебе. И пойдем, пожалуйста, в дом.
…Он молча выслушал ее повесть. Вика стеснялась говорить правду, но переборола себя. Человеку, прилетевшему с другого конца страны, чтобы помочь, врать было бы подло.
Но как стыдно, что жизнь, ради которой она бросила Сергея, оказалась такой дурной!
– Да, – вздохнул он, – попадос. Ничего, придумаем что-нибудь. Твой кредит я завтра же выплачу, одной проблемой меньше. Потом пойду к твоей доносчице, может, уговорю забрать заявление.
– Сейчас, наверное, уже поздно.
– Почему поздно? Напишет, что неправильно тебя поняла, а теперь на холодную голову проанализировала ситуацию.
– Так она и даст задний ход!
– Может, и даст. Денег предложу.
Вика невольно фыркнула. Какие там у него деньги! Дайнега улыбнулся в ответ, и ей вдруг стало очень приятно смотреть на него. Не потому, что он обещает ее выручить, а просто хорошо, что он сидит рядом с ней на диване и улыбается.
– Не смейся, у меня полно грошей. Получка сто десять тысяч по четырехсотому приказу, а я почти ничего не трачу. На карточке миллион с лишним скопился, я чаю, непогано.
«Я чаю, непогано». Вика невольно улыбнулась. Она так давно не разговаривала с Дайнегой, а в переписке с ней он своих украинских словечек не употреблял – помнил, наверное, что ей это не нравилось.
«Господи, о чем я сейчас думаю? У меня других забот нет? Он же спасать меня приехал!»
– Думаю, на этой сумме мы сторгуемся, – деловито сказал Сергей.
– Но я не могу допустить, чтобы ты потратил на меня все сбережения!
– Почему не можешь? Мне твоя свобода дороже.
Вика почувствовала, как ее переполняет благодарность. Душа ее, до этой секунды скованная льдом отчаяния, стремительно оттаивала. Руки сами поднялись, чтобы обнять Сергея, но она тут же опустила их. Он, кажется, этого не заметил.
Прежний, влюбленный, Дайнега сначала зацеловал бы ее до обморока и только потом поинтересовался: «Витька, что нужно делать?»
Уже не любит… От боли и благодарности ужасно хотелось заплакать, но она удержала слезы.
Он очень хороший и надежный человек, и, наверное, это самое мучительное наказание для нее.
– А что скажет твоя жена, если все семейные накопления уйдут на меня?
– Я не женат. Если бы это было не так, я бы тебе написал. Не переживай, Витька! Я делаю то, что хочу. Знаешь, – он потупился, – когда ты от меня ушла, я все мечтал: вот зароблю кучу денег, приеду к тебе и покажу, какой я стал крутой. Но я никогда не гадал, что придется показывать это в таких обстоятельствах.
Вика поджала губы:
– Газпром. Мечты сбываются.
– Не сердись.
Она покачала головой:
– Лишь бы ты на меня не сердился.
– За что?
– За то… прошлое. И за нынешнее. Ты меня, наверное, презираешь?
– С какой стати? Я же помню, ты всегда любила деньги. Ты никогда не была жадной, – заторопился Сергей, увидев ее вытянувшееся лицо, – и ни за что в жизни не взяла бы чужого, но ты всегда боялась бедности. Тебе казалось, что только деньги могут тебя обезопасить, ни во что другое ты не верила.
– Ты считаешь, это не так? Но я ни разу в жизни не видела, чтобы человека спасло что-то другое. Ты осуждаешь меня?
– Нет. И мне все равно, брала ты взятки или не брала. Ты – это ты, даже если бы ты убила, я все равно прилетел бы к тебе на помощь.
– Но ты меня не уважаешь?
Он засмеялся:
– Вроде мы с тобой не пили, с чего бы такие вопросы? Если хочешь, я скажу, что думаю. Ты честный человек, в этом я не сомневаюсь. Помнишь, мы были на практике, и ты на совершенно пустой лестнице нашла целую пачку денег? Ты сразу отнесла их охраннику, даже не пересчитав, потому что не могла взять чужое. А когда ты брала взятки, ты думала, что берешь свое. Ведь все так делают. Так принято. Не берут только те, кому не дают, неудачники. А на закон наплевать. Ведь если закон запрещает то, что делают все, он, как говорится, не працюе. Значит, его нужно отменить. Нужно разрешить людям делать то, что они хотят, пока они сами не поймут, как это хреново.
Разлюбил, сомнений больше нет! Раньше в ее присутствии Сергей никогда не отвлекался на философские рассуждения. Тем более не анализировал ее поступки. Анализ начинался и заканчивался фразой: «Ты самая лучшая девушка на свете!»
Больше она от него таких слов не услышит, можно не сомневаться.
Чтобы скрыть разочарование, Вика поднялась, подошла к холодильнику.
– Ты, наверное, голодный… – Мрачным взглядом она окинула пустые полки, лишь на дверце холодильника обнаружилась упаковка йогуртов, привезенная Балахоновым.
Сергей улыбнулся:
– Я это предвидел. – И достал из спортивной сумки хлеб и кусок сыра.
Вика приготовила бутерброды, заварила чай. Сама она даже не пыталась есть, честно признавшись Дайнеге в своем неврозе. Сергей, для которого хорошее питание было чуть ли не краеугольным камнем мироздания, встревожился.
– Ты так жестко говоришь со мной, – пожаловалась Вика. – Но я действительно не считала, что поступаю плохо. Почему я не могу получать гонорар за хорошую работу? Все так делают. Возьми хоть адвокатов. Они за каждое судебное заседание берут не меньше четырех тысяч, причем в их руках только свобода и имущество, а в моих – здоровье.
– Вика, не оправдывайся.
– Я не оправдываюсь. Просто думаю: вдруг я была не права? Почти все врачи берут, и я всю жизнь считала это нормальным, а теперь чувствую себя опозоренной. Мне стыдно.
Сергей невесело усмехнулся. Вика крутила в руках чайную ложку и искоса поглядывала на него. Они не виделись шесть с лишним лет, но он почти не изменился: такой же крепыш, огромные серые глаза смотрят на мир так же открыто и прямо, как раньше. Он никогда не был красавцем, его лицо с крупными неправильными чертами напоминало карандашный набросок, но сделанный, безусловно, рукой мастера. За несоразмерно большой лоб Вика дразнила Дайнегу гуманоидом, а за горбатый нос и круглые глаза – изумленным филином, но сейчас об этом нельзя даже вспоминать. Они мирно сидят за столом, словно не было ее позорного ухода к Андрею. Но и самозабвенной любви Сергея будто тоже никогда не было. Добрые друзья…
– Витька, не ври. Тебе стыдно только за то, что ты попалась, а другие – нет. Ты всегда не могла терпеть, когда у тебя что-то получается хуже, чем у других.
