Книга Гений пустого места, страница 10. Автор книги Татьяна Устинова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Гений пустого места»

Cтраница 10

– Мить, ты что? С Галей поссорился?

– Какие все, черт возьми, проницательные! – сказал Хохлов вполне добродушно. Он всегда становился добродушным во время и особенно после ужина. Добродушным и сонным. – Ну, поссорился, и что?!

Арина присела напротив и посмотрела на него.

– Я тоже с Кузей поссорилась, – объявила она. – Представляешь?

Хохлов ел котлету и невнятно промычал, что представляет. Хотя ничего такого представлять ему решительно не хотелось. Но Арина ждала вопроса, и он его задал:

– Выпить есть?

Это был явно не тот вопрос, но про Кузю Хохлов не хотел слушать даже после котлеты.

– Того, что ты пьешь, у меня все равно нет.

– «Это», то есть что?

– Виски.

– А что есть?

Она засмеялась.

– Водка есть. Дать?

– Давай.

Она вытащила из холодильника бутылку, а из буфета крохотную затейливо-хрустальную рюмочку на высокой ножке и водрузила перед Хохловым.

Он покосился на рюмочку:

– Ари-иш, отсюда пить нельзя. Только нюхать можно. Рюмка на три понюшки, как раз хватит.

– А чего же тебе дать?

Хохлов подумал.

– Ну, стакан дай, что ли!

Она убрала рюмочку, достала стакан и сказала, что ему нужно записаться в клуб анонимных алкоголиков. Он пообещал, что непременно запишется, налил себе холодной водки, тяпнул и посидел с блаженным видом, как буддийский монах, почувствовавший первые признаки надвигающейся нирваны.

Потом он быстренько все доел и еще хлебной коркой подчистил тарелку, корку тоже съел, с сожалением посмотрел на початую бутылку и аккуратно поставил посуду в раковину. Он бы еще выпил, но Арина же сейчас станет нудить, чтоб не пил, что пить, как и есть, вредно, и вообще, она заметила: в последнее время он стал больше выпивать, и это ужасно, потому что проблема алкоголизма в нашей стране…

– Кофе будешь?

Хохлов чувствовал, что сейчас уснет, дайте только дойти до дивана, и кофе ему не очень хотелось, но немедленно заснуть было неприлично, а Хохлов старался соблюдать правила хорошего тона. Или думал, что старается.

– Давай кофе.

Она насыпала из банки в огромную кружку довольно много, полезла в холодильник и вытащила сгущенку. Еще со времен Института общей и прикладной физики он очень любил растворимый кофе со сгущенным молоком.

– Откроешь, Мить?

Старым-престарым консервным ножом с подгоревшей деревянной ручкой он открыл банку, пальцем снял тягучую сладость с обратной стороны крышки и засунул палец в рот.

Почему-то с Галчонком никогда не получалось вот так просто взять да и сунуть палец в сгущенку. Все время возникали препятствия. Она была убеждена, что это некрасиво, и молоко скиснет, и вообще негигиенично. Все это было совершенно правильно и грустно оттого, что иногда очень хотелось есть сгущенку именно так – пальцем.

Он хлебнул кофе, зажмурился от счастья, вытащил сигареты и спросил великодушно:

– Ну, и что там у тебя с Кузей? Когда он решил тебя… осупружить?

– Что это за слово?

Хохлов пожал плечами. Кузя не мог никого взять «замуж». Из этого следовало, что он должен выступить в роли мужа, а сие, по мнению Хохлова, было решительно невозможно.

Арина Родина, по прозвищу Родионовна, пристроилась напротив и тоже налила себе кофе.

– Вчера, Мить. Он пришел в гости и… сделал мне предложение. – Она глотнула кофе и посмотрела мимо Хохлова, в угол. – Сказал, что мы давно знакомы, что нам все друг про друга известно, одному ему надоело, и он хочет, чтобы мы…

– Ему не одному надоело, а в общежитии надоело! – сказал Хохлов неприятным голосом. – Он сколько лет в общежитии-то проживает? Оно, знаешь, кому угодно надоест!..

– Мить, чего ты злишься? Он же твой друг!

– И ты мой друг. И он мой друг. И что из этого?

Она помолчала.

– Ну и не буду ничего тебе рассказывать, раз ты так… реагируешь.

– Ну и не надо, – согласился Хохлов, и они замолчали.

Арина болтала ложкой в кружке с кофе. Хохлов сердито пил и фыркал.

Дмитрий Кузмин по прозвищу Кузя и в самом деле был давний друг, такой же давний, как и Лавровский с Пилюгиным. Получилось так, что на первом курсе все четверо оказались в одной группе, и им пришлось придумывать себе имена и клички, потому что всех четверых угораздило именоваться Дмитриями. Дмитрий Хохлов, Дмитрий Лавровский, Дмитрий Пилюгин и Дмитрий Кузмин.

Хохлов стал Митей, Лавровский остался Димой, Пилюгина переименовали в Димона, а Кузмина невозможно было называть иначе, чем Кузя. Из всей четверки он был самый выдающийся, самый многообещающий – и хуже всех приспособленный к жизни.

Он писал контрольные так, что профессор Авербах, заведующий кафедрой теоретической физики, чуть не плакал, вручая ему вариант, где, помимо жирной, четкой, улыбающейся пятерки, было еще приписано «brilliant!!!», именно так, с тремя восклицательными знаками.

Кузя никогда не делал заданий, потому что мог решать их просто так, с листа, и решал в течение двадцати минут на подоконнике военной кафедры, куда редко заглядывали преподаватели, кроме усатого полковника с неприличной фамилией Задович. Студенты над полковником и его фамилией издевались, как могли, а он был вполне приличным человеком, по три шкуры не драл и не грозился поминутно отправить всех в Советскую армию выполнять свой гражданский долг.

Кузе достаточно было перелистать учебник, чтобы понять, о чем там идет речь, он никогда ничего не зубрил и все время смеялся над теми, кто в преддверии сессии ходил, как сомнамбула, и даже ел и спал с учебниками перед носом. «Зачем? – говорил он. – Зачем зубрить, если можно вывести?!» Он был твердо убежден, что любую формулу можно вывести самостоятельно, когда хоть приблизительно представляешь, о каком именно процессе идет речь, и ему это удавалось!

Списывать у него было бессмысленно, потому что никто из остальных студентов все равно не мог понять, что именно написано в его тетрадках, понимал только сам Кузя да еще профессор Авербах, который лишь качал головой и предрекал ему не просто большое, а огромное будущее, в котором Нобелевская премия по физике будет просто ступенькой в карьере.

Ничего этого не состоялось.

Никто не виноват – революция девяносто первого года уничтожила науку, а вместе с ней и всех ученых, или, может быть, большинство. Те, кто посмелее и поактивней, уехали на Запад и там продолжали работать на благо мировой цивилизации. Те, у кого была хоть какая-то коммерческая жилка, начали быстро ее разрабатывать, и некоторым это вполне удалось. Те, у кого не было ничего, кроме желания заработать на хлеб с маслом, пошли в строители, таксисты или операционистами в банк и там тоже более или менее преуспели.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация