– Вот что я тебе скажу, Родионовна. Ты, конечно, можешь на
меня обижаться, но большей дурости, чем выйти замуж за Кузю, я не могу себе
представить. Вот, ей-богу, не могу!..
– Так ты и не выходишь!
– Я? – удивился Хохлов. – Я не выхожу. И тебе не советую.
– Я с тобой и не советуюсь.
– А что ты делаешь?
– Хохлов, я тебе рассказываю про свою жизнь, – заявила
Родионовна довольно сердито. – Если ты сегодня не в духе, то так и скажи, а не
финти!
– Да я и не финтю!.. То есть не финчу. Или как правильно?
Арина пожала плечами.
– Вот что ты все плечами пожимаешь? – окончательно
рассердился Хохлов. – Что ты делаешь скорбную мину и плечами пожимаешь?! Ты же
не дура последняя, Родионовна! Как можно за Кузю замуж выйти, если не под
наркозом?! Да выйти еще ладно, а жить-то с ним как?!
– Хорошо, – отчеканила Родионовна. – За него нельзя. За кого
тогда можно?
– Чего – за кого?
– За кого мне можно выйти замуж, чтобы не под наркозом и
чтобы было понятно, как с ним жить? Ты знаешь такого, Хохлов?
Он не знал, а потому уставился на нее и даже перестал дуть
на чай.
Она поднялась из-за стола, приблизилась к нему и уперла руки
в боки.
– Мне тридцать четыре года, Хохлов! Я еще ни разу замужем не
была. Ты когда по лестнице поднимался, наблюдал очередь из поклонников, которые
мечтают на мне жениться?!
– Н-нет, – признался тот и с некоторой опаской посмотрел ей
в лицо. У нее были гневно-пунцовые щеки и глаза сверкали довольно
подозрительно. Ему вдруг показалось, что она сейчас в него чем-нибудь швырнет.
– Значит, очереди мы не наблюдаем!.. Кому я нужна, Хохлов,
тридцатичетырехлетняя старая тетка с высшим образованием и работой в Москве?! Я
только по большим праздникам домой приезжаю раньше девяти часов вечера, а
уезжаю я, чтоб ты знал, в полвосьмого! Заметь, Хохлов, утра! В полвосьмого
утра! По воскресеньям я убираюсь и глажу, а потом хожу к маме с папой, и там у
меня семейный обед происходит. Улавливаешь мою мысль, Хохлов?!
– Н-не совсем.
– А я тебе сейчас растолкую! Я тебе сейчас запросто
растолкую свою мысль! – Она вдруг всхлипнула и сердито вытерла глаза. – На
работе у меня четыре письменных стола, и за ними сидят три тетки и один мужик.
Тетки, как и я, тексты переводят, а мужик картинки на компьютере рисует. За
него, Хохлов, у меня нет возможности выйти замуж, потому что он, во-первых, алкоголик,
а во-вторых, уже женатый и, наверное, в третий раз. Лавровский женат, Пилюгин
тоже женат, ты при Галочке, а я при ком?! При ком я, Хохлов?!
Наверное, не нужно было спрашивать, наверное, следовало
промолчать и не раздражать ее еще больше, но все-таки он спросил осторожненько:
– А тебе обязательно быть при ком-то?
– Да! – закричала она. – Да, представь себе! И не надо мне
никаких песен про самодостаточность и про то, что умный человек всегда может
найти себе массу интересных занятий без всякого мужа или любовника! Я знаешь
сколько книг про это прочитала, Хохлов, сколько телепередач охватила?! Я знаешь
какая подкованная?! Я в этом гораздо лучше подкована, чем Кузя в своей физике!
Я знаю, что у меня все впереди, что у каждого своя дорога, что мне нужно
настроиться на позитивное мышление! Я о-очень позитивно мыслю, Хохлов! – Тут
она надвинулась на него, так что ему стала видна вздувшаяся на ее шее жила, и
он подался назад и почти сел на плиту. – Я самодостаточна просто до безобразия!
Я постоянно самосовершенствуюсь, Хохлов, и скоро из меня выйдет абсолютно
гармоничная личность, как у писателя-фантаста Ивана Ефремова в книге
«Туманность Андромеды»! Ты читал такую книгу, Хохлов?!
На этот раз он точно знал, что отвечать нельзя, и поэтому не
ответил.
– Я сама себя кормлю, я занимаюсь интеллектуальным трудом,
готовлю хорошо! Я себе шапку сама связала, глаза бы мои на нее не смотрели, на
эту шапку!.. Я маме помогаю, и в прошлом году они с папой целую неделю в
санатории были, и я за эту неделю заплатила, Хохлов, как любящая дочь! Еще я в
коридоре обои поклеила, думала, с ума сойду, пока поклею, один раз рулоном в
дверь запустила, потому что, как приеду с работы, как увижу весь этот бардак,
так жить мне неохота! Это у тебя – сегодня Галя, завтра Валя, а вчера, может,
Маня была! А у меня?! У меня никогда и никого не было, кроме вас четверых,
навязались вы на мою голову еще на первом курсе! Да и вы ко мне никогда не
относились как… как… – Она никак не могла сообразить, как именно они к ней
никогда не относились, и наконец сформулировала: – Как к объекту своих
вожделений, Хохлов! У вас вечно были девушки из текстильного общежития!
– Просто мы тебя… уважали, – зачем-то сказал он и отвел
глаза.
– Вот спасибо вам большое! – крикнула она и с размаху
отвесила ему поясной поклон, так что волосы взметнулись и задели его по носу. –
Век не забуду! Доуважались! Это вы мне всю голову заморочили, когда я еще
молодая была, вы мне жить не дали!
– Мы?! – поразился Хохлов. Он так поразился, что даже
поставил свою кружку на стол и руки на груди сложил, отчасти как Наполеон,
отчасти как невинная жертва, облыжно обвиненная в страшном преступлении. – Чем
же мы-то тебе не угодили, Ариша?!
– Да вы мне всем угодили! Сначала я была влюблена в
Лавровского, в него все были влюблены! Но он женился и уехал в Москву, и все на
этом кончилось. Потом в Пилюгина, но тоже недолго музыка играла, потому что он
влюбился в Ольгу и женился на ней. В Кузю влюбиться невозможно. Остался ты,
Хохлов! Ты готов на мне жениться?! Вместо Кузи?!
– Да зачем обязательно жениться-то?!
– Да я тебе только что лекцию прочитала зачем! Если тебе не
обязательно, так ты и сиди со своей Галей или Маней, а мне семья нужна,
ребеночек, чтобы вечером телевизор смотреть, а в выходные в лес ездить.
– И с Кузей у тебя будет семья, да?
Тут она вдруг моментально сдулась, как проколотый воздушный
шарик – пщ-щ-щ-щ, и осталась только одна оболочка, мятая и невразумительного
цвета.
Она махнула на него рукой, села и уставилась в свою чашку.
– Может, что-нибудь и получится, – сказала она тоскливо. – А
что? Сидит он за своим компьютером и пускай сидит. Мне это не мешает. А еще,
может, ребенок родится, и тогда я буду ребенком заниматься…
– А Кузя на лыжах кататься или на санках, он это любит, для
здоровья, – договорил за нее Хохлов, – а еще кооператоров позорить и власть
поносить. А папаша твой лампочки будет вкручивать. Ну, ты отлично все
рассчитала, Родионовна! Молодец!
– Пошел к черту.
Хохлов еще постоял у плиты, взял было со стола кружку,
глотнул и со стуком поставил ее обратно.
