Пожалуй… пожалуй, это мысль.
За псевдодеревянной дверкой послышался звук плюхи, потом
была некоторая пауза, а после нее трубный рев:
– Ма-ама! Ма-ама!
И еще голос, несколько встревоженный:
– А я сколько раз тебе говорил – не лезь! Сколько раз я
говорил?! А ты все лезешь и лезешь!
Растрепанная девочка в фиолетовой юбочке и спущенных
колготках вылетела из «детской», как шикарно называлась в этой семье боковая
комнатушка, и пролетела мимо Хохлова с Лавровским.
– Ма-ама! Владик дерется! Он меня ударил!
– А я сколько раз тебе говорил, чтобы ты к нему не лезла!
– А я и не лезла!
– За что же тогда он тебя ударил?
– Я поиграть хочу, а он мне не дае-е-ет!..
– Владик! – закричала из кухни Света. – Владик, пойди сюда
немедленно!
– Ну чего, чего надо? Сказал, не дам, значит, не дам! И
вообще, это мой компьютер!
– Владик, вы должны играть вместе!
– А зачем тогда мне компьютер купили?! Зачем, а? Чтобы она
играла?! Это мой комп, и я на нем играю, когда хочу, а ей не дам!
– Я его выброшу, этот ваш комп! – загремел Лавровский и
поднялся с дивана. Хохлов потер лицо. – Это что за война на ночь глядя?! Всем
немедленно спать!
– Да что я, малолетка, что ли, чтобы спать в девять?! Вот
она пусть и ложится, а я не буду!
– Дети, вы должны играть вместе.
– Я не хочу с ни-им игра-ать! Он дерется-а-а!
– А что ты лезешь?! Что она лезет, пап?!
– Здравствуйте, дети! – громко сказал Хохлов, которому
надоел концерт. – Я пришел к вам в гости.
Девочка моментально повернулась к ним спиной, а Владик
буркнул:
– Здрасти.
– Клара! – строго сказала Света. – Немедленно поздоровайся с
дядей Митей, как следует.
– Не хочу.
– Клара!
– Свет, отстань от нее, – попросил Хохлов. Ему было все
равно, поздоровалась с ним Клара или нет.
…угораздило же Кузю свататься к Родионовне! На семнадцатом
году знакомства! Впрочем, Родионовна еще молодая, младше их всех лет на пять,
ну, может, на четыре. Вот теперь они поженятся, и будет еще одна счастливая
пара, вроде Лавровских. Кузя станет тянуть лямку, а она его пилить за то, что
плохо тянет или тянет не в ту сторону.
Впрочем, не будет Кузя ничего тянуть. Он привык жить так,
как ему нравится, и Катька-зараза когда-то сказала, что развелась с ним не
потому, что он не может быть хорошим отцом и мужем, а потому, что он не хочет,
а это слишком обидно.
Если Кузя станет обижать Арину Родину, он, Хохлов,
собственноручно набьет ему физиономию.
И что от этого изменится? Ничего не изменится, ровным
счетом!.. И это тоже очень обидно.
– Чай готов! – провозгласила Света. – Митя, тебе черный или
зеленый?
Хохлов хотел есть и, следовательно, не хотел ни черного, ни
зеленого чаю, но делать было нечего, и он сказал, что хочет черного. На тесной
кухоньке было не уместиться, да еще вместе с гостем, а накрыто было именно там,
и некоторое время все «переезжали» в большую комнату, двигали стол, освобождали
его от газет, телефонных счетов и случайных бумажек, под которыми вдруг
обнаружился журнал «Женская прелесть». Хохлов, знавший по опыту, что чай дадут
еще не скоро, углубился в «Прелесть» и вычитал там, что звезда экрана Елена
Прошкина каждое утро купается в своим личном бассейне, гуляет босиком по своему
личному саду, даже когда он засыпан снегом, ест только французскую говядину,
которую специально для нее выращивают в Нормандии и присылают специальным
самолетом почти парную, и запивает ее только итальянским вином, которое
специально для звезды доставляют из Италии тоже специальным самолетом, чтобы
вино не взбалтывалось и не выпадало в осадок.
– Ишь ты!.. – удивился Хохлов.
Ему казалось, что в здравом уме и твердой памяти никак
невозможно проделывать такие штуки, какие проделывала Елена Прошкина, а потому
он был уверен, что все написанное – вранье от первого до последнего слова.
Просто в Отечестве в наше время стало модно быть «звездой по
западному образцу». Что там у нас дано в образце? Ну, вот это самое вино из
Бургундии, виски из Шотландии, личный бассейн, личный самолет, личный замок на
берегу Луары или, ладно уж, в Монако. Какой-нибудь смутный и трудно
формулируемый порок, например, страсть к шубам из меха шимпанзе или разведение
плотоядных цветов. Экзотическое увлечение, что-то вроде прыжков с парашютом или
полетов на параплане, но непременно с горы Монблан. Ну, еще повенчаться в
православной церкви Иерусалима или принять католичество, и тогда уж в соборе
Святого Петра в Риме. Так, что там еще? Ну, подружиться с Пьером Карденом,
разумеется, чтоб «как Майя Плисецкая». Можно еще с этими двумя… как же их… с
Дольчей и Габбаной и заказывать у них наряды, такие, чтобы на спине
бриллиантами была выложена надпись русскими буквами «Герман + Роза», в том
случае если «звезду» зовут Розой или Германом. Ну, и еще парк раритетных
автомобилей, пара эскизов Ван Гога на даче, а между Ван Гогами фотография самой
звезды в вечернем туалете с Джорджем Бушем под ручку.
«Шестисотые», Рублевка и добротные английские костюмы давно
устарели, что вы, ей-богу!..
А может, ну его, этот чай? Позвонить Родионовне, да и ехать
прямо к ней, авось приютит, не выгонит! Да, а если там… Кузя? Ну, на правах
жениха?! Тогда придется к Галчонку возвращаться, да и наплевать, все лучше, чем
здесь! О чем он думал, когда поехал к Лавровскому?!
– Клара, давай сахар, Владик, а ты подай дяде Мите чашку.
Де-ети! Прекратите!
– Мам, она на меня плюнула!
– Вот сколько раз я просила его не покупать детям компьютер!
– в сердцах сказала Света. – Сколько раз! Нет, он все-таки купил и приволок, и
теперь из-за этого у нас сплошные ссоры и драки!
– За детьми смотреть надо!
– Вот и смотрел бы! Чего ж не смотришь?!
– Свет, я на работу хожу!
– И я хожу! Все люди ходят на работу, и что в этом такого?!
Мить, ну вот ты подумай! Сколько он денег угрохал на компьютер, почти штуку!
Приволок, и теперь они по очереди сидят и стреляют. Ну, ничегошеньки больше не
делают, и ничегошеньки их не интересует! Дала книжку прочитать, так Владик ее
бросил! Дала другую, так он и ту бросил!
– Поздно сейчас давать, – философски заметил Хохлов. – Надо
было давать, когда они еще читать не умели, авось потихонечку и привыкли бы! А
сейчас зачем она им, книжка-то? По башке друг друга лупить, а больше и незачем!
