– Наши дети, – объяснил Хохлов. – Они в школе, мы еще
успеем. Только давай на кровати, а? Если я упаду с дивана, тебе придется меня
лечить, и я ни на что не буду годен.
– Хохлов…
Странно, что она ничего не понимает!.. Как она может не
понимать после того самого водопада, который они видели вместе?!
– Митя, ты так странно говоришь…
– Да не странно! – с досадой возразил Хохлов. – Ну, у нас же
появятся дети! И сначала они будут маленькие, а потом пойдут в школу! И по
субботам мы станем провожать их на занятия и заниматься любовью, пока они не
пришли. Что в этом непонятного?..
Тут Арине стало почему-то страшно, и Хохлову стало страшно,
и она предложила робким голосом:
– Давай чаю попьем!
Он отпустил ее, они уселись по разные стороны стола, и Арина
вытащила его любимое печенье, и некоторое время они задумчиво хрустели им,
поглядывая друг на друга.
Когда есть печенье и в тонкой чашке рубиновый чай, остро и
тонко пахнущий, все становится на свои места. Хохлов с Ариной синхронно думали
о том, что все, пожалуй, не так уж страшно.
Пожалуй, в происходящем вообще не было ничего страшного.
Они пили чай так, как пили его всегда, и в то же время
совсем по-другому, с каким-то новым и прекрасным чувством знания друг друга,
еще не остывшие от пережитого, и печенье казалось самой вкусной штукой в мире,
и в их сидении за столом было что-то от хохловской недавней фантазии – дети в
школе, и у них есть полдня только друг для друга, и вся жизнь еще впереди, и
любовь впереди, а в спальне стоит самая необыкновенная на свете кровать, и они
сейчас пойдут и упадут в нее, и в их распоряжении будет бесконечность!..
– Хорошо, что ты приехал, – сказала Арина задумчиво. – Какой
ты молодец, что приехал!
– Я вообще молодец, – согласился Хохлов. – А почему ты была
с половником, когда открыла?
– А! Я думала, это соседка пришла.
– Она собиралась к тебе за половником?
– Нет, просто я хотела стукнуть ее по голове, – объяснила
Родионовна, и Хохлов вытаращился на нее. – Мить, а ты правда меня любишь?
– Да.
– Ты уверен?
– Да.
– А ты потом меня не разлюбишь?
– Нет.
– И ты на мне женишься? И у нас будут дети?
– Тьфу на тебя, Родионовна! Женитьба шаг сурьезный! – сказал
Хохлов в сердцах. – Что ты привязалась?!
– Я хочу знать.
– Ну, и узнаешь, только не приставай ко мне сейчас!
И он вылез из-за стола, и поднял ее с табуретки, и стал
целовать сладкие от печенья губы, и быстренько развязал на ней халат, сгреб ее
в охапку и прижал к себе.
– Что ты пристаешь, – сказал он прямо ей в губы, – когда у
нас простаивает шикарная кровать с подушками?!
– Митя.
– Да.
Он гладил ее по спине и по шее, и по ногам, и вожделение
проснулось окончательно, и с ним уже трудно было справляться, и в какой-то момент
Хохлов засмеялся, потому что осознал, что с ним и не нужно справляться!
Зачем?!.
Ледниковый период миновал! Динозавр Хохлов не вымер, а,
наоборот, «приспособился», шагнул на новую эволюционную ступеньку, и на этой
ступеньке ему больше ничего не нужно, у него все есть!
У него есть Родионовна – голая и прижавшаяся к нему, и в
этом все дело.
Больше не нужно маяться от сознания, что приедешь домой, а
там – Галчонок со своим вечным мобильником, или, еще хуже, с подругой Таней и
разговорами о неведомом младенце.
Больше не нужно звонить, не зная, что именно сейчас придется
говорить, потому что на вопрос «Как у тебя дела?» Галчонок имела обыкновение
отвечать: «Никак», а на вопрос «Какие планы?» следовал ответ «Никаких». Хохлов
всегда в таких случаях отчего-то терялся.
Больше не придется ложиться в постель с твердым намерением
выполнить обязательную программу, а о произвольной речь вообще не идет, какая
там произвольная!..
Больше он не будет думать дурацкие думы, о том, что все это
ему не подходит, а где взять то, что подходит, – неизвестно.
Не нужно смотреть по телевизору юмористические передачи, где
по сцене скачет полный розовый мужчина и шутит о том, как жена налила мужу чай,
а сама вышла в противогазе голая, а муж удивляется, зачем она выщипала брови.
Этот же мужчина в телевизоре еще читал стихи: «Зима, крестьянин, торжествуя,
ведет коня за кончик носа», – и зал умирал со смеху, потому что «нос» как раз
не рифмовался, а рифмовалось другое слово, натурально смешное и всем понятное.
Хохлов не был ханжой и словом этим, как все русские люди, время от времени
пользовался, но намеки на него, особенно из телевизора, перестали интересовать
его примерно в возрасте тринадцати лет, и он морщился, когда Галчонок кричала:
«Слушай, слушай!» – и валилась на диван от хохота.
И этого ничего теперь не будет, а будет Родионовна и то
горячее, страстное, искреннее, что получилось у них только что и будет
получаться всегда, и Родионовну так же, как и его самого, не заставишь смотреть
по телевизору на полного мужчину-шутника и слушать про коня и его нос!
Все хорошо. Все так хорошо, что даже не верится. И у них
родятся дети – не зря он только что все про них придумал, – и собака Тяпа, и
елка на Новый год, и шушуканье под дверью спальни на Восьмое марта, и всякие
планы на отпуск, и море от края и до края, и земляничная горка в той самой
деревне, где все так неудачно началось, и туман над Босфором, куда они
обязательно поедут, чтобы показать детям Ай-Софию, бухту Золотой Рог и
уцелевшие стены Константинополя!..
Только, кажется, Родионовна ничего этого не понимала, потому
что соблазняла Хохлова изо всех сил и раздувала пожар вожделения, который и так
полыхал, и все его возвышенные и глубокие мысли быстро сворачивались в трубочку
от жара, как в огне сворачивается бумага, и он хотел только одного – чтобы она
ни в коем случае не останавливалась. Впрочем, она и не собиралась.
Поддерживая друг друга и наступая на падающие хохловские
штаны, они добрались до спальни с самой выдающейся в мире кроватью, упали на
нее, подушки рассыпались, и впереди опять забрезжил водопад, тот самый, с высот
которого так хорошо созерцается мир, огромный и прекрасный и где становится так
ясно, что он принадлежит тебе, и…
…и Ольга нервничала с каждой секундой все заметнее.
Хохлов, который совершенно не нервничал, а все время хохотал
и очень много ел, пытался ее утешить, но у него это получалось крайне неудачно.
– Да что с тобой такое! – в конце концов сказала Ольга в
сердцах. – Что ты все время ржешь?! Степка сегодня танцует, Димон в КПЗ, у нас
дела ни с места, а он веселится! Что случилось-то?!
