Внезапно мне стало страшно, даже жутко, по полу гулял
сквозняк, ноги мигом замерзли. Чувствуя себя как ребенок, забредший в полночь
на кладбище, я рванула дверь Надиной спальни. Никого. Кровать не разбирали.
Комната идеально прибрана, словно хозяйка не заглядывала сюда пару дней.
Ощущая, как липкий ужас поднимается от ног к сердцу, я пошла по коридору,
заглядывая во все помещения. Кабинет Богдана, его спальня, кухня… Дом будто
вымер. Последней по коридору была гостиная.
Я влетела в нее и затряслась: балкон раскрыт настежь,
мартовский ледяной ветер треплет занавески. Несмотря на то, что по календарю
пришла весна, погода больше напоминает зимнюю. Желто-красные шторы развевались,
как флаги. Обычно их придерживают витые, шелковые шнуры, но сейчас кисти болтались
у стены, мерно покачиваясь. «Ш-ш-ш» – шелестели занавески, «тук-тук-тук» –
отзывались шнуры с кистями, ударяясь о красивые обои, – «тук-тук-тук». Я шла к
открытому балкону, словно проваливаясь в зыбучий песок, каждая нога весила по
сто килограммов. Ноги не подчинялись мне, колени подламывались. Наконец я
оказалась на лоджии, уцепилась трясущимися пальцами за край перил и сказала
себе: «Не смотри вниз».
Но глаза уже помимо воли глянули на снег под балконом. Надя
не соврала. Автовладельцы повесили возле гаражей великолепный фонарь, просто
прожектор. И в его ярком, каком-то неестественно белом свете была видна
тоненькая фигурка в пуловере и брюках, лежащая лицом вниз. Казалось, Надюша
хочет обнять клумбу, на которую упало ее тело. Руки широко раскинуты в разные
стороны, левая нога прямая, правая согнута в колене, а вокруг шеи расплылось
темно-вишневое пятно.
Глава 5
Собрав в кулак всю силу воли, я вернулась в гостиную и
посмотрела на стол. Пусто. Надя не оставила никакого письма или записки. Я
взялась за телефон.
Один из наших лучших с Катюшей друзей, Володя Костин, служит
в МВД. Я настолько не любопытна, что даже не знаю, какой пост он занимает,
только могу назвать звание: майор. Существующие между нами отношения скорей
родственные, чем дружеские. Вовка – холостяк, женщины несутся через его
квартиру хороводом. Несколько раз мы с Катей пытались его женить, потом бросили
сие неблагодарное занятие. Имен его любовниц мы запомнить не успеваем.
– Ты сам в них не путаешься? – не утерпела один раз Юля. –
Просто Казанова! Вчера Таня, сегодня Маня, завтра Аня небось будет! Не боишься
имя не так назвать?
Вовка хихикнул:
– Я их не по именам зову.
– А как? – заинтересовался Кирюшка.
– Киска, – заржал Вовка, – всех называю просто: Киска, имя
можно и не запоминать. Кстати, и тебе советую, когда вырастешь, придумать своим
бабам псевдоним. Зайчик, рыбка, ягодка. Они такое обращение обожают, прямо
тащатся, нет бы прикинуть, отчего кавалер упорно имя не называет… Но до них не
доходит, умора прямо.
– Не смей учить ребенка глупостям, – подскочила Юлечка, – не
слушай его, Кирюшка!
Кирилл опустил лицо вниз и сделал вид, что жутко занят
макаронами, но его глаза весело блестели.
Живет Вовка рядом с нами, дверь в дверь на одной лестничной
клетке, и вот теперь я терзала телефонный аппарат.
Трубку сняли на двадцатый гудок.
– Алло, – прочирикал приятный голосок.
Понятно, очередная киска.
– Позовите Володю.
– Он спит, – с легкой укоризной ответила девица.
– Разбудите.
– А кто, собственно говоря, звонит? – пошла в атаку киска.
Теперь в ее голосе слышались недовольство и ревность. Но у
меня имеется в запасе аргумент, способный сразить кошечку наповал.
– Майор Романова из убойного отдела.
В трубке послышался шорох и слова:
– Заинька, проснись! Ну зайчик!
На месте Вовки я бы насторожилась. С чего бы это любовница
зовет его, словно он симпатичное длинноухое? Не иначе как тоже боится
запутаться в именах любовников!
– Ну! – рявкнул приятель. – Чего еще? Ты на часы смотрела?
– Вова, – тихо сказала я, – Вовочка, тут под балконом лежит
труп Нади Киселевой.
Надо отдать должное Костину, проснулся он мгновенно.
– Под каким балконом, адрес!
Спустя час по чистоубранной квартире совершенно спокойно, в
грязных ботинках разгуливали мужчины. Володя безостановочно зевал, записывая мои
показания. Потом он спросил:
– Ну хорошо, по-твоему, ее кто-то пугал…
– Не по-моему, а точно! И не пугал, а планомерно издевался,
может быть, даже доводил до самоубийства…
– Ладно, – согласился майор, – предположим, но где
доказательства?
– А что, разве не хватает моих слов?
– Оно так, конечно, – вздохнул Володя, – но вот ты тут столь
вдохновенно рассказывала о телефонных звонках. Понимаю, что их к делу не
подошьешь, но телеграмма? Может, сохранилась? Я пожала плечами:
– Зачем она тебе?
Володя присвистнул:
– Вот ты, Лампудель, обчиталась детективов и решила, что в
расследовании нет ничего сложного, побегала, поболтала и все… Ан нет! Что
такое, на твой взгляд, телеграмма?
– Ну бумажка со словами.
Костин сморщился:
– Бумажка со словами! Это документ. Если его внимательно
изучить, можно многое узнать.
– Что, например?
– Номер почтового отделения и время, когда отправили
весточку.
– Зачем?
Володя вздохнул:
– Эх ты, мисс Марпл. Да чтобы пойти туда и порасспрашивать
служащих. Каждый, кто подает телеграмму, обязан указать свой обратный адрес.
– Ха, можно любой написать.
– Верно, – пробормотал майор, – можно, но все равно ниточка
есть. Или вот, ты говорила про костюм «Хуго Босс» и обгорелые ботинки… Где эти
вещи?
– Ну ботинки Надя, наверное, выбросила…
– А сумку с костюмом куда дели?
– Я же попыталась убедить вдову, что там тряпки и бутылка
«Аса», якобы забытые уборщицей… Ну и сделала вид, будто несу в домоуправление.
– А на самом деле?
– Выбросила на помойку.
– Когда?
