Я промолчала, по мне, так этому «пейзажу» лучше подходит
другое наименование, например «катафалк», в моем сознании сочетание красного и
черного цветов прочно ассоциируется с похоронами.
– Ты отвратительно выглядишь, – заорал Сережка.
– На себя посмотри, – справедливо заметила Капа, – может, я
не слишком удачно, на твой взгляд, сменила имидж, но, по крайней мере, не
источаю такие миазмы, как ты!
Сережка принялся снимать футболку.
– Ну, Кирилл, погоди, ну ты получишь!
Но он не успел осуществить акт возмездия, потому что в
ванную, пошатываясь, вошла Ада. Наша Адюся очень милая, есть у нее только две
гадкие привычки. Одна – лаять в любое время суток без всякого видимого на то
повода. Вторая – идти в ванную и тихо писать там на пол, как только захочется.
Зато Аду можно смело оставить возле миски, полной котлет, ни за что не возьмет.
Вот и получается, что Муля – воровка, зато тихая и аккуратная, а Адюська –
шумная безобразница, но честная.
– Ага, – пробубнил Сережка, влезая в мой халат, – что,
мадемуазель, пописать пришли? Не стесняйтесь, можете прямо на моей одежде
устраиваться, хуже ей уже не будет!
Но Адюсе, похоже, было плохо. Покачиваясь, она смотрела на
нас бездонными, карими, по-детски беззащитными глазами. Потом икнула…
– Курица! – завопила Лиза. – Глядите, вот она, курица!!!
Я так и села.
– Но Ада никогда не ворует.
– На этот раз поступилась принципами, – вздохнул Сережка, –
пойду, убью Кирюху.
С этими словами он исчез. Я подобрала вконец испачканные
футболку со спортивными брюками и засунула их в стиральную машину. Адюша ушла.
Муля продолжала тихо сидеть под рукомойником, потом она неожиданно разинула
пасть и разразилась коротким громким лаем.
– Знаешь, что она говорит? – поинтересовалась Лиза.
– Догадываюсь, – мрачно буркнула я.
– Мулечка, – засюсюкала Лизавета, – девочка бедненькая,
пойдем дам тебе вкусного сыру.
Услыхав про царское угощение, Мульяна успокоилась и
потрусила на кухню.
– Да, – вздохнула Капа, – жизнь несправедлива, один курицу
сжирает, а другой из-за него получает клизму и много-много соленой воды.
Я молча стала мыть пол. Интересное дело, почему я всегда
оказываюсь самой виноватой?
Глава 9
Где-то около полудня я открыла дверь Надиной квартиры. Очень
удачно оставила ее ключи у себя. Мысль о наследстве не давала мне покоя. У
Богдана и его жены не было прямых родственников, но кому-то же должен отойти
весь накопленный капитал? Насколько я знаю, Шевцов был очень аккуратным, даже
педантичным человеком, из тех, кто скрупулезно соблюдает всевозможные правила.
Такой индивидуум обязательно должен был составить завещание. Вот я и собиралась
пошарить в его письменном столе в поисках нужной бумаги. Конечно, можно было
подождать какое-то время и посмотреть, кто предъявит права на наследство, но
меня толкало в спину нетерпение.
Ничего не опасаясь, я распахнула дверь. Совесть моя была
совершенно чиста. Ведь я не собираюсь грабить квартиру, просто брошу один
взгляд на документы, и все. У аккуратного Богдана небось все разложено по
стопочкам. Дома у них, естественно, никого нет…
Совершенно спокойно войдя в прихожую, я повесила свою куртку
рядом с огненно-красной, Надиной, шагнула в кабинет и налетела на весьма полную
даму, стоявшую возле письменного стола.
– Вы кто? – одновременно выкрикнули мы и замолчали.
Тетка опомнилась первой.
– Вам кого, девушка?
– Что вы делаете в квартире Киселевой? – возмутилась я. –
Кто вас пустил сюда?
– Интересное дело, – подпрыгнула баба, – это ты что делаешь
в моей квартире, где ключи взяла?
– Надя дала, – от неожиданности я сказала правду.
– Какая такая Надя?
– Жена Богдана.
– Прежние жильцы, что ли?
– Кто, – совсем удивилась я, – жильцы?
Баба вздохнула, раскрыла сумку и протянула бумагу.
– Гляди.
И показала мне договор купли-продажи. Некая Рафаилова Жанна
Валентиновна приобрела в собственность апартаменты Нади и Богдана еще в январе
этого года.
– Кто такая Жанна Валентиновна? – только и смогла
пролепетать я.
– Это я, – сообщила тетка, – с кем имею дело?
– Евлампия Романова.
– И откуда у вас ключи?
– Надя – моя подруга, – начала я бестолково объяснять, –
перед смертью…
– Что? – вскинулась Жанна. – Перед какой смертью?
– Киселева упала из окна.
– Быть того не может! – взвизгнула баба. – Жуть!
– Вы не знали?
– Нет, конечно.
– Тогда почему сегодня пришли?
Жанна вздохнула:
– Мы с мужем с бывшими хозяевами незнакомы, квартиру
покупали у агентства. Там предупредили, что въехать можно одиннадцатого марта,
якобы продавцы за границу на постоянное местожительство отбывают десятого. Вот
я и пришла сюда с утра.
– И вас не удивило, что мебель на месте, вещи?
Жанна пожала плечами:
– Нет, мы так покупали. В агентстве предупредили, что
хозяева желают продать квартиру со всем содержимым. Мы с мужем сюда пришли,
посмотрели и согласились.
– Ага, – обрадовалась я, – значит, все-таки вы встречались с
хозяевами.
– Да нет, нас риелтор привозил.
Не зная что и подумать, я спросила:
– Что за агентство и как фамилия сотрудника, оформлявшего
сделку?
– «Московские зори», – ответила Жанна, – вот их рекламная
листовка, занималась с нами Карбышева Елена Анатольевна. Ну а вы зачем явились?
– Кошку кормить, – ляпнула я.
– Нет тут животных, – удивилась Жанна, – наверное, с собой
увезли, а вас не предупредили. Ну, давайте ключи!
Я положила на стол связку.
– Дубликата нет? – деловито поинтересовалась она. – Впрочем,
не важно, сегодня же замки поменяю.
