Я молча прошла в прихожую, не глядя схватила куртку. Дверь с
треском захлопнулась, так опускается на гроб крышка, отрезая покойника от мира
живых. Мне стало не по себе. Надо же, продали квартиру в январе и, похоже,
никому не сказали. Во всяком случае, Анюта Шахова ничего не слышала об этой
сделке, иначе бы разнесла весть по всем. Может, они решили перебраться в другое
место? Честно говоря, их квартира была не из самых удобных, да и расположена на
последнем этаже, под крышей. Дом старый, лифт тут ходит простецкий, с
распашными, не автоматическими дверьми.
Надюша жаловалась, что он частенько ломается и приходится
таскать сумки на горбу вверх. Да и вид из окон не слишком радовал. Одна часть
комнат смотрела на узкий двор, заставленный гаражами, другая выходила окнами на
шумную улицу, по которой потоком неслись машины. Рядом, около подъезда,
находился магазин, возле которого вечно толклись старухи, выпрашивающие «на
хлебушек», и бомжи, поджидающие пустые бутылки. Пару раз на моей памяти Надюша
заговаривала о смене жилья, но дальше болтовни, как мне казалось, дело не шло.
И вот теперь выясняется, что Киселева тайком проделала такой финт. Ну почему
никому ничего не сказала? В продаже квартиры нет ничего особенного.
Спустившись вниз, я вздрогнула от холода. Совсем ума
лишилась, иду с курткой в руках. Я посмотрела на вещь и ахнула. Надо же,
потрясенная сообщением о том, что апартаменты сменили хозяев, я схватила чужую
вещь. В моих руках была Надюшина красная куртка. Возвращаться назад не
хотелось.
Я натянула на себя пахнущую незнакомыми духами вещь. Не
слишком подходящая для холодного марта одежка, мой пуховик теплее. Наверное,
следует подняться и произвести обмен. Но тут я вспомнила напряженное лицо
Жанны, и это желание мигом испарилось. Ладно, будем считать, что мы с Надюшкой
совершили обмен. Хорошо еще, что у ее куртки есть капюшон. Натянув его на
голову, я нырнула в подземку. Надо съездить в агентство недвижимости, адрес
которого сообщила мне противная Рафаилова.
Карбышева Елена Анатольевна оказалась спокойной, если не
сказать флегматичной дамой неопределенного возраста. Есть такие странные
женщины, которым одновременно можно дать тридцать, сорок или пятьдесят лет.
– Что-то никак не пойму, чего вы хотите? – протянула она.
– Квартиру, – принялась я растолковывать, – обязательно на
Боровском проезде, желательно с мебелью. Не попадалась такая?
Елена Анатольевна включила компьютер, поводила мышкой по
коврику и проблеяла:
– Нет, в нужном вам месте ничего нет.
– Надо же, – «растерялась» я, – неужели ничегошеньки нет?
– Не-а, – вновь совершенно спокойно заявила Карбышева.
– И ни разу не было? – решила я идти напролом.
– Было.
– Да ну? Правда?
– Да.
С такой чтобы разговаривать – надо сначала как следует каши
поесть!
– И где?
– Вам зачем?
– Просто интересно.
Елена Анатольевна вновь щелкнула мышкой и сообщила:
– Киселева и Шевцов, муж с женой, только фамилии разные,
продавали квартиру, правда, на последнем этаже. Уезжать собрались за рубеж на
постоянное жительство. Жена, впрочем, уже там была, а супруг попросил с
отсрочкой выезда.
– Это как?
– Ну сделку совершили в январе. Наше агентство само выкупает
квартиры…
– Не понимаю.
Внезапно Елена Анатольевна вдохновенно произнесла:
– Сейчас объясню.
Я поудобней устроилась на стуле. Итак, спящая красавица
решила разговориться.
– «Московские зори», – завела Карбышева, – предлагают
уникальную услугу, идя навстречу пожеланиям клиентов…
Если отбросить все рекламные словеса, суть заключалась в
следующем. Агентство по заниженной цене само выкупало у клиентов квартиры, а
потом искало других владельцев. Продающая сторона теряла в деньгах, зато
выигрывала во времени. Многих такой поворот событий устраивал, вот люди и
совершали сделки. Агентство, естественно, не оставалось внакладе, и все были
довольны.
Богдан обратился к Карбышевой в самом начале января. По
закону, продав жилплощадь, он обязан был в течение трех недель съехать, но Шевцов
специально оговорил в договоре: он освободит квартиру десятого марта.
Агентство пошло навстречу клиенту, заплатило деньги и
продало жилплощадь Рафаиловой, предупредив ту, что ключи она получит десятого
марта, а въезжать может одиннадц??того. Что и было выполнено. Десятого числа
Жанна явилась в «Московские зори», где ей вручили связку ключей.
– Она осталась очень довольна, – бойко вещала Карбышева, –
получила, что хотела. Желала, как вы, с обстановкой.
Я подавила в себе вопрос: «Почему?» Ну зачем человеку
приобретать квартиру с чужими вещами. Хотя, может, она думает ее сдавать?
– Вы говорили, что всеми делами занимался муж, разве так
можно? Вроде нужны подписи всех членов семьи…
– Верно, – кивнула Елена Анатольевна, – только он принес
нотариально заверенные документы, разрешение от супруги на продажу квартиры и
генеральную доверенность на ведение всех дел от нее же. А почему вас
заинтересовала эта, вполне обычная ситуация?
– Да вот, хочу поменять квартиру, а муж за границей, –
вывернулась я.
– Несите доверенность, и делу конец, – заверила меня
Карбышева.
Я вышла из агентства разочарованная, но не сломленная.
Версия наследника казалась такой привлекательной. Но у Богдана с Надеждой
имелась еще клиника! Поразмыслив, я набрала телефон помощника Богдана Егора
Правдина, очаровательного парня, просто душку, готового всегда прийти на помощь
друзьям.
– Слушаю, – ответил мужчина.
– Егорчик, – попросила я, – будь другом, скажи, к тебе можно
подъехать?
– Что стряслось, заболела?
– Здорова, как корова, просто поговорить хочу.
– Ладно, – легко согласился Правдин, – валяй, буду ждать.
Я ринулась к метро. Егор открытый, общительный человек, если
что знает, обязательно расскажет. И потом, кто, как не заместитель Богдана, в
курсе всех его финансовых дел?
Увидев меня, Правдин мгновенно вытащил из бара бутылку
коньяка и крекеры.
– Что ты, – замахала я руками.
