Но я не слишком уверенно управляюсь даже с «копейкой»,
поэтому ответила:
– Нет уж, сядем в мою.
На кладбище стояла, простите за глупый каламбур, могильная
тишина. Что, в общем-то, понятно. День будний, народ в основном на работе.
Надюша села на скамейку. Урну с прахом Богдана зарыли в землю, в могилу его
родителей. Наде явно хотелось поплакать. Чтобы не смущать подругу, я
пробормотала:
– Пройдусь немного. – И двинулась по аллейке, читая
надгробные надписи на соседних могилах.
«Леонид Сергеевич Глаголев. 1942–2000. Спи спокойно – муж,
сын и отец», «Екатерина Феоктистовна Вишнякова. 1959–2001 год. Дорогой доченьке
от безутешной мамы». Из груди вырвался невольных вздох. Глаголеву было всего
пятьдесят восемь, а Вишняковой – и вовсе сорок два. Человек не должен так рано
покидать землю. Вот Шершнева Евдокия Макаровна пожила всласть. Год рождения у
нее 1903-й, а скончалась она в 2001-м. Пару лет не дотянула до ста. Вот это я
понимаю, можно успеть переделать все земные дела и уйти на покой. Минуточку! От
неожиданной мысли я похолодела. Глаголев, Вишнякова, Шершнева… Осторожно
поглядев в сторону Нади и увидев, что она плачет, вытирая слезы платком, я
осторожно вытащила из кармана джинсов листок, который прислал «Богдан». Ну, где
эта фраза?.. «Вчера все собрались у Лени Глаголева, поболтать, ребята в хороших
костюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева в
новехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине…»
Чувствуя легкое головокружение, я вновь обозрела памятники.
Ну ладно, шутничок, посмотрим, кто кого!
Довезя Надюшку до дома, я развернулась и понеслась в сторону
Садового кольца. Последняя фраза письма гласила: «Сходи по адресу Бубновская
улица, дом 17, квартира 8, и передай. Только сегодня, завтра будет поздно».
Переполненная злобой, я донеслась до нужной улицы и вбежала в хорошо вымытый
подъезд кирпичного дома.
– Вы к кому? – подняла от газеты голову женщина примерно
моих лет.
– В восьмую, – рявкнула я.
Пусть попробует меня не пустить! Но консьержка неожиданно
сочувственно сказала:
– Идите, идите, горе-то какое, господи!
Плохо понимая, что происходит, я взобралась на второй этаж и
увидела открытую дверь квартиры. На вешалке громоздились шубы, пальто,
дубленки. Я шагнула в прихожую и спросила:
– Хозяева дома?
Откуда-то сбоку вынырнула девушка в черном платье.
– Проходите, – сказала она, – Леночка в гостиной лежит, вот
сюда…
Окончательно растерявшись, я послушно двинулась в указанном
направлении и через секунду очутилась в квадратной комнате, обставленной
дорогой, красивой мебелью. Наверное, здесь, как правило, уютно, но сегодня
кресла и стулья тянулись вдоль стены, а посередине, на большом обеденном столе,
покоился гроб. Внутри виднелось нечто, заваленное цветами. Я ухватилась за
косяк. Не хватало только рухнуть от неожиданности в обморок.
В гостиной дурманяще пахло цветами, сердечными каплями и
чем-то горьким. На стульях и креслах сидело много людей, в основном женщины.
Одна рыдала, уткнувшись в платок, другие тихо переговаривались. Чувствуя себя
крайне глупо, я стояла у двери. Самая толстая тетка, заметив мое смущение,
сказала:
– Вы, наверное, из школы? Проститься пришли? Идите, идите к
Леночке.
На мягких ногах я подбрела к гробу и увидела внутри
маленькую, худенькую девочку. Желтоватое личико напоминало восковую куклу, на
лбу лежала повязка с молитвой. Справа виднелась кукла Барби в роскошном розовом
платье, слева – дневник.
Еле шевелясь, я выпала в коридор, доползла до кухни и
спросила у девушки в черном платье:
– Господи, как же это, а? Такая маленькая.
– Под машину угодила, – пояснила девушка, – шла из школы,
совершенно спокойно, на зеленый свет, а откуда ни возьмись грузовик, за рулем
пьяный. Леночка вмиг скончалась. Хорошо, хоть не мучилась и не поняла, что с
ней случилось. Вы из школы? Я сестра Лены, Таня.
Не зная, как поступить, я кивнула, слова не шли из горла.
Вид покойника не располагает к веселью. А уж если это маленькая девочка…
Таня продолжала рассказывать.
– Арестовали его, а что толку? Лену не вернуть, а у пьянчуги
у самого трое по лавкам, жена прибегала, к маме в ноги кидалась… В общем,
полный кошмар, и у нас горе горькое, и у них беда бедой, а все из-за водки!
Похороны завтра, в десять утра на Митинском кладбище.
Сев в машину, я сначала бездумно стала включать радио, но
потом, приняв решение, поехала к Соне Беловой.
Сонечка ясновидящая и предсказательница. Подружились мы с
ней весьма странным образом. Я стояла как-то раз на остановке автобуса. Минуты
текли и текли, а машины все не было. Было около десяти вечера, когда автобус
наконец вырулил из-за поворота. Я обрадованно кинулась к ступенькам, торопясь
добраться до метро. В тот день я ехала из гостей в чудесном, радостном
настроении. Но не успела нога ступить на подножку, как красивая крупная
блондинка оттащила меня от входа.
– Эй, эй, – обозлилась я, – ты чего?
– Не садись в него, – отрезала дама.
– С чего это? – завопила я. – Смотри, народу никого, пустой
до метро идет.
– Не надо, – качала головой незнакомка, держа меня за руки.
Меня поразили ее глаза, огромные, голубые-голубые, словно
море без дна.
– Не надо, не входи туда.
– Да почему? – взвизгнула я, наблюдая, как совершенно пустой
автобус медленно отходит от остановки. – Ну откуда ты взялась на мою голову!
Столько времени прокуковала тут на холоде, теперь вновь ждать!
– Судьба тебе меня послала, – странно, одними губами,
улыбнулась дама.
Глаза ее, став густо-синими, смотрели строго. Я попятилась.
Вот уж повезло так повезло. Столкнулась вечером, в практически безлюдном,
спальном районе с сумасшедшей.
– Не бойся, – опять усмехнулась тетка, – лучше ответь: тебя
ведь в транспорте укачивает?
– Да.
– И потому всегда садишься в середине, у окна, справа?
– Да.
– Тогда смотри на автобус.
