Книга Грибной дождь для героя, страница 15. Автор книги Дарья Вильке

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Грибной дождь для героя»

Cтраница 15

Первый шалаш построили Пашка с Симкой — из сухих веток, которые нашли в лесу. Совсем маленький, с огромными прорехами. Через них жарко светило солнце и лил теплый дождь. Как-то утром взрослые ребята проходили мимо нашего шалаша и, легонько пнув ногой, развалили его. Если честно, шалаш было не жалко — такой он получился детский и ненастоящий.

Потом на поляну за нашей улицей мы притащили старые, полупрогнившие доски. Долго вкапывали их в песок, а Пашка с Полинкой прилаживали вместо крыши куски старого грязного рубероида.

— Может, помыть, — сомневалась я.

— Дождь помоет, — весело отмахивался Пашка.

Первый же дождь помыл рубероидную крышу и повалил наш хлипкий домик. Отстраивать его заново никому уже не захотелось.

В общем, все это было не то — хотелось настоящих шалашей. Как у индейцев — апачей там, или из племени сиу. Чтобы ночевать в них, прятаться от ливней и родителей. Собственный домик, в который нету хода взрослым, где нету супа с добавкой, «мыть ноги и ложиться спать быстро!», где можно сидеть и лежать прямо на полу и жечь рядом костер до умопомрачения.


— У леса валяются большие палки, как раз на стоящий шалаш, — сообщил Симка, однажды зайдя к нам после завтрака. — Надо брать.

И мы пошли за подмогой.

— Ой, не могу — не могу! — сказала Полинка. — Мне комнату свою убирать сказали. Я потом приду… ну, когда уберусь.

— Дрова мы сегодня рубим, — Пашка важно похлопал по рукоятке маленького топорика.

— Придется втроем, — вздохнул Симка и с сомнением глянул на сестру-Асю. Та смотрела в сторону — будто и не собиралась ничего строить.

— Может, завтра, прямо с утречка? — попробовала она оттянуть тот момент, когда придется работать.

— Не пойдет, — авторитетно заявил Симка, — завтра палки уже все утащат. Что, думаешь, мало желающих шалаш построить?

Строить шалаш оказалось делом нелегким — особенно втроем.

Симка вообще лучше всех знал, как построить дом и сварить варенье. Как насушить зверобоя и когда лучше всего собирать черносмородинный лист для чая. И, конечно же, он знал, как лучше всего строить шалаши.

Кожица с жердин слезала длинными полосками, оставляя влажный, красноватый и пряный след. Гибкими ремешками из коры мы связывали накрепко — крест-накрест — основу нашего шалаша. Выбирали ветки — еще с листьями — для крыши.

Рвали траву под корень, чувствуя, как под пальцами тонко переламываются упругие травинки, заполняя ноздри терпким ароматом скошенной травы. Несли охапки — прямо с лиловым кружевом колокольчиков и мохнатыми лопухами мать-и-мачехи. Скидывали на пол еще дырявого шалаша, снова неслись взапуски за лесной забор, через поляну, насквозь прошитую послеполуденным солнцем — оно бежало под пальцами, карабкалось по корявым стволам елей, отражалось в янтарной, тяжелой капле смолы.

Сестра-Ася раскраснелась, Симка счастливо оглядывал растущий на полу стог, и каждый думал, наверное, одно и то же — как здорово будет вечером валяться в колокольчиках, в первом настоящем своем доме и даже, может быть, засыпать с метелкой иван-чая под щекой. Шалаш выходил похожим на индейские вигвамы — разлапистые, округлые и ужасно уютные.

— Фигвам, — весело заключил Симка, приладив последнюю жердину над входом — получилось что-то наподобие двери. Теперь начиналась совсем новая, волнующая, еще пока неизвестная, жизнь. В шалаше.


Наутро — Симка еще спал и мы не стали его будить — со всех ног побежали к лесу. Надо же узнать, как там наш вигвам. Ни капельки не изменившись за ночь, он ждал нас.

— А ну-ка, вылезайте! — произнес низкий стариковский голос снаружи.

На тропинке стоял старик Абрамов — с соседнего участка. Абрамовы жили тихо, неприметно — и только иногда показывались на улице; он — сгорбленный, похожий на корягу, она — маленькая, кругленькая, совершенно седая.

— Это ваше безобразие? — он махнул рукой в сторону шалаша.

— Это не безобразие, а вигвам, — прошептала сестра-Ася.

Абрамов умеет смотреть так, что тут же чувствуешь себя виноватым — будто нашкодил что-то, а что — не знаешь точно.

— В лесу стройте вигвамы. Здесь — нечего. Здесь пожарная дорога по закону — понятно? — визгливо сказал он.

— И чтобы к обеду тут ничего не было. А то пожалуюсь председателю, и он уж примет меры. — Он вытянул узловатый палец, будто собираясь погрозить нам. Но потом передумал, сунул руку в карман и, горбясь, ушел на свой участок.


— Симка, Симка! — ворвались мы к нему в сад. — Нужно шалаш перетаскивать в другое место!

Симка лежал на красном надувном матрасе, в тени под яблоней, и ел вишни из большого бумажного кулька, выплевывая косточки в траву.

— А у меня мама приехала, — вальяжно протянул он. — Какое такое другое место?

Мы сбивались, захлебывались от возбуждения, рассказывая про Абрамовых, — а Симка только перевернулся на другой бок.

— Не, не пойду. Вы там давайте сами. Я вчера уже много строил.

— Так не пойдешь?

— Не пойду.

Друг, называется.


Мы шли к лесу медленно, нехотя.

Чтобы кто-то принимал меры — вовсе не хотелось.

Под строгим взглядом Абрамова повалили шалаш, сняли с крыши ветки — листья еще были совсем свежими и терпко пахли. С трудом, кряхтя и останавливаясь, потащили ставший безжизненным остов.

Но далеко утащить не смогли — тяжелый.

И бросили в канаву у калитки, ведущей в лес. Шалаш уже и на шалаш был не похож — а так, на сложенный большой дырявый зонтик.

Сестра-Ася плакала. Не будет больше у нас шалашей — похожих на вигвамы…


— Дура! — вдруг сказал Симка.

Только что мы кричали что-то друг другу в лицо — громко, запальчиво. За спиной каждого стояли друзья, которых мы привели для подмоги — чтоб не так страшно было вести «серьезный разговор» на опушке, прямо там, где улица наша выходила к лесу, где неподалеку еще несколько дней назад стоял новехонький шалаш. Все они были здесь — и Гуманоид, и Казак с неизменными Буратино, Лешей-Пескарем и гитаристом Мишей, и длинная Таня, и Макс-панк, и даже мальчик Ваня, у которого богатый папа. Все они стояли за моей спиной и молчали. За Симкой — так же молча, ребята с соседней улицы.

— Что ты сказал?

— Дура, — дрогнувшим голосом повторил Симка.

Тишина стала такой густой, что казалось, ее можно зачерпнуть ложкой.

Во мне кипела обида — никогда еще меня не называли дурой при всех.

— Ах ты так? — я размахнулась и ударила его по щеке. Симка побелел, и глаза его враз сделались острыми и маленькими.

На щеке — белой как мел — красным пятном горел отпечаток ладони.

Он развернулся и молча пошел.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация