И вот тут-то Рик вспомнит, что он сегодня сорвался и пил спиртное, хотя до этого стойко держался четырнадцать месяцев. А потом ему вдруг придет в голову, что все, что сейчас происходит, это просто бредовый сон. Да, это бы все объяснило! И он ударит себя кулаком по лбу, чтобы проснуться. Но он не проснется и поймет, что это не сон.
И тогда он воскликнет:
— Я проклят! Мы все прокляты!
Люк скажет ему: «Успокойся». Но Рик не успокоится. Кровь на полу напомнит ему об уроках биологии в старшей школе. Он вспомнит, что все эмбрионы млекопитающих поначалу выглядят одинаково, а потом развиваются каждый по-своему, и на каком-то этапе человеческие существа настигает проклятие. А остальные млекопитающие? Они тоже прокляты? Наверное, нет. Тогда чем же так уникальны люди? Своей способностью осознавать время? Способностью выстраивать жизнь как последовательность событий? Свободой воли? Какое случайное соединение генов обрекло нас на проклятие? Мы так близки к остальным животным и в то же время так бесконечно от них далеки. Мы совершенно другие.
Рик подумает: «Вселенная безгранична, и мир так прекрасен, а я такой жалкий, такой несчастный, и кровь стынет в жилах, как будто это не кровь, а холодная нефть, и я себя ощущаю самым убогим и скверным существом на Земле».
— Мы все рождаемся пропащими, — скажет Рик, а Люк ответит:
— Даже не знаю, что на это сказать.
Люк растерянно оглядит бар и вдруг поймет, что совершенно не представляет, что делать дальше. Может быть, помолиться? Но я больше не верю в то, что у меня есть душа.
А потом у Люка случится приступ паранойи. Ему вдруг придет в голову, что, может быть, Бог его просто использует, словно пешку в игре. И тогда он подумает: «Не важно, верим мы или нет, в конечном итоге нас всех будут судить по делам нашим, а не по намерениям. Что есть человек, как не сумма принятых им решений? И эти решения так часто приводят к печалям и бедам».
Карен возьмет его за руку, и Люк примет ее с благодарностью — эту руку, которая дарит заботу и ласку, руку, способную вылепить из его внутренней жизни что-то действительно стоящее, руку, которая прикоснется к его лицу и поможет ему узреть истину. С ней он поймет, что все люди без исключения — это, по сути, бракованные товары. Но это не так уж и страшно.
И вот тут Рейчел будет видение. Не сон, не галлюцинация — настоящее видение, которое будет реальнее реальной жизни. Такое же яркое и четкое, как вторая реальность, как мир в компьютерной игре. Видение будет такое: Рейчел окажется на своей улице, дома. Только на улице никого нет. Весь район словно вымер. Все это будет происходить днем, однако небо вдруг станет черным, но не так, как бывает во время солнечного затмения. Скорее по зрительным ощущениям свет просто погаснет, как это было, когда в коктейль-баре вырубилось электричество. Солнце останется на небе, оно просто не будет светить даже совсем слабым светом, как полная луна — огромное черное солнце в черной полуденной ночи. И под этим ночным мертвым солнцем Рейчел увидит пустые машины, брошенные прямо на проезжей части. Двери домов будут распахнуты настежь, и Рейчел знает: если она войдет внутрь, то увидит еду на столах, может быть, еще теплую. Вот только людей там не будет. Никто не вернется, чтобы все это съесть. Телевизоры будут работать, но, если Рейчел попробует переключить каналы, ни в одной передаче не будет людей: только пустые комнаты — декорации сериалов, опустевшие стадионы, вымершие студии новостей. Людей нет нигде.
Рейчел останется совершенно одна посреди этого темного города, посреди этого мира с выключенным солнцем. И она побежит, задыхаясь, по этим пустынным улицам, и кровь будет гулко стучать в висках, а сама Рейчел будет кричать во весь голос, обращаясь ко всем, кто может ее услышать. Ко всем, кто станет слушать: «Просыпайтесь! Пора просыпаться! У меня есть для вас новости. Очень хорошие новости. Все, кто слышит меня, просыпайтесь! Вставайте! Наше время пришло. Вы томитесь от жажды! Вас мучает голод! Вы хотите стряхнуть с ног своих прах настоящего и отстроить мир заново. И вот моя новость: радуйтесь, люди! Начинается эра Третьего Завета. Наше время пришло. Мы двинемся дальше, вперед. Вымысел и реальность слились воедино. Все еще можно исправить. Пришло время вычистить наши души, которые мы испортили сами, пока пробирались по пластиковым лабиринтам двадцатого века. Слушайте меня, люди! Скоро мы возродимся. Слушайте и внимайте. Пожалуйста. Потому что это видение сейчас закончится. Просыпайтесь! Пожалуйста, просыпайтесь! Это я, Рейчел. И я с вами прощаюсь».
Час пятый
Вид из дыры Даффи Дака
Карен
Мальчик входит в бар, залитый дрожащим светом свечей, и кричит:
— Мои глаза! Надо промыть мне глаза! Господи, мои глаза!
Карен хватает его за плечи и ведет к барной стойке, где Рик выливает ему на лицо воду из кувшина, где раньше был лед.
Мальчик кричит:
— Я ничего не вижу… Ничего не вижу.
— Держись, — говорит Карен. — Рик, тут есть что-нибудь типа шланга?
— Нет. Только вот эта штука. — Рик наклоняет голову мальчика к автомату с содовой и направляет ему в лицо струю газировки, чтобы смыть с кожи ядовитую пыль.
Люк продолжает следить за Бертом.
Карен видит, как Рейчел возвращает на место скатерти, закрывающие разбитую стеклянную дверь. Рейчел даже и не попыталась восстановить разрушенную баррикаду, и Карен понимает почему. Она тоже об этом подумала: «А вдруг еще кто-то придет? Вдруг кому-то еще понадобится помощь? Надо, чтобы люди могли войти внутрь как можно быстрее». Помощь ближнему — это важнее самозащиты. Баррикада уже не нужна. Теперь им нужно только одно: закрыться от химикатов снаружи.
Карен спрашивает у мальчика:
— Тебя как зовут?
— Макс. Мои губы… губы жжет.
— О Господи. Макс, ты держись, ладно?
Карен как будто вернулась на пять лет назад, когда у Кейси была какая-то очень серьезная кишечная инфекция, устойчивая к антибиотикам. Тревога, безумие, больница, растерянность и абсолютная беспомощность.
Рейчел заходит за барную стойку и открывает кран над мойкой, но вода не течет.
— Водопровод не работает, — говорит Рейчел своим ровным, безо всяких интонаций голосом. — Макс, сними с себя всю одежду. Сейчас же. Брось ее на пол, но осторожно, чтобы не поднимать пыль. А потом мы пойдем в подсобку и попробуем промыть тебе кожу. Там должны быть запасы воды. Одежду Макса не трогать. Потом мы ее уберем в пакеты. Карен, Рик, вымойте руки.
Пока Рик льет газировку на руки Карен, Берт ворчит, лежа на полу:
— А мне вот никто не оказывал такого королевского приема, как этому парню.
На что Карен отвечает:
— Нет, тебе — нет.
Рейчел берет свою сумочку, достает упаковку таблеток, вынимает несколько штук и вкладывает в руку Максу.
