— И тогда он исчез?
— Не сразу. Он встретил одного человека, бельгийца, имя которого я забыла, и тот рассказал ему о Конго и о возможностях, которые могли там представиться. Тогда мой муж решил съездить туда сам, посмотреть, нельзя ли открыть собственное дело.
— Он уехал один?
— Да. Он регулярно писал мне. Он обосновался на границе Кении и Судана, в местности, которая называлась Уэле, и разрабатывал там золотой прииск.
— И с тех пор вы не виделись?
— Ну как же. Два-три раза я приезжала к нему.
— Два или три?
— Минуточку. Два. Второй раз это было в тысяча девятьсот тридцать втором, с дочерью, ей тогда уже исполнилось четырнадцать. Мы летели туда на самолете.
— И он хорошо вас принял?
— Он поселил нас в единственном отеле, который был в этой ужасной дыре, где нет спасения от комаров и с утра до вечера нельзя снять с головы шлем. Ночью под окнами рыскали леопарды, сожрали мою собачку.
— Позвольте еще вопрос, мадам. Все это время ваш муж посылал вам деньги?
— Столько, сколько я хотела.
— А это много?
— Достаточно, чтобы жить так, как я привыкла.
— Где вы жили?
— На Ривьере, в Париже, в Лондоне, на Капри.
— С дочерью?
— Моя дочь воспитывалась в монастыре в окрестностях Парижа, при Сакре-Кер, вы, конечно, знаете.
— Ваш муж ею совсем не интересовался?
— Он изменился.
— Что вы хотите сказать?
— Что человек, которого я увидела в Конго, когда приехала туда без предупреждения…
— Вы хотели нагрянуть неожиданно?
— Да. Он к тому времени уже год, как не писал мне.
— Он никогда не предлагал вам развод?
— Никогда! Я бы и не согласилась.
— Так вы сказали, что человек, которого вы встретили там…
— Надо вам прежде сказать, что Сэмюэл был светским человеком во всех смыслах слова, даже для Южной Америки, где мужчины более утонченные, чем где-либо еще. Его гардероб насчитывал, по меньшей мере, пятьдесят костюмов, и никто, кроме его камердинера, не смел чистить его обувь.
— Он увез своего камердинера в Конго?
— Нет. В Африке я увидела Сэмюэла, одетого во что-то вроде старой пижамы, со шлемом на голове, разъезжающего по джунглям на раздолбанном автомобиле. Он крайне редко спал в отеле, гораздо чаще — в хижинах аборигенов. У него в каждой окрестной деревне имелась собственная хижина, и…
— Продолжайте!
— В каждой хижине по одной или по нескольку негритянок, а при них детишки кофейного цвета.
— Вы устроили ему сцену ревности?
— Нет. Я поняла, что мы остались добрыми друзьями. Мне только было очень грустно видеть его настолько опустившимся.
— Он по-прежнему зарабатывал много денег?
— Много. Прииск в Уаги оказался очень прибыльным. Сэмюэль построил там целый городок, с центральной улицей, больницей, школой…
— Значит, вы расстались по-хорошему?
— Да.
— И он не проявил интереса к дочери, ведь вы приехали вместе с ней?
— Он нашел ее очень милой, но сказал, что тамошний климат не для нее, и посоветовал отправить ее поскорее в Сакре-Кер.
— А при каких обстоятельствах он исчез?
— Ни при каких. Он просто исчез. Я написала ему и не получила ответа. Я посылала много писем. Как и мой банк, которому больше не приходили деньги. Мы обращались к администратору Уэле, который сообщил нам, что Сэмюэль Марш покинул страну, никому ничего не сказав.
— А прииск?
— Вот в нем-то и дело! — вмешался адвокат. — Уже восемнадцать лет моя клиентка и я пытаемся войти в права обладания этим прииском. Вопрос сложный, мне понадобились бы часы, чтобы посвятить вас во все детали. Прииск был собственностью акционерного общества, и большая часть акций принадлежала Маршу. Мы пытались установить, что произошел несчастный случай и он погиб в джунглях, что было бы вовсе не удивительно, но нам возразили, что спустя несколько недель после исчезновения он где-то в Каире отозвал значительные суммы со своего банковского счета.
— Бельгийская полиция ничего не предприняла?
— Я довольно хорошо знаю суть вопроса, хотя и не был на месте. Дело в том, что там от одной деревни до другой надо несколько дней добираться в портшезе — по-тамошнему «типуа». А до ближайшего белого администратора оттуда добрых сто пятьдесят километров.
— Короче говоря…
— Короче говоря, миссис Марш до сих пор не может вступить во владение собственностью, на которую имеет право.
— Но она сказала, что богата?
— Ее родители были богаты. Они умерли, и ее отец успел растратить большую часть состояния. Кроме того, последние несколько плантаций какао в Колумбии поразила болезнь, которая погубила три четверти посадок.
— Но она не совсем обеднела?
— Скажем, она стеснена в средствах.
— Где вы живете, мадам?
— В отеле «Наполеон» на авеню Фридланд. Это мне обходится дешевле, чем обзаводиться собственным хозяйством.
Дело такого рода в начале августа, когда большинство служащих разъехалось в отпуска, сулило еще больше неприятностей, чем сенсационное преступление. Визитеры строго смотрели на начальника полиции, не оставляя ему путей к отступлению.
— Мы, разумеется, начнем следствие.
На полицейском жаргоне это называлось «расследование в семейных интересах».
— Вы знаете адрес вашей дочери?
— Понятия не имею, где она сейчас живет.
— Сколько ей лет?
— Должно быть, тридцать или тридцать два. Она замужем.
— За кем?
— За шалопаем по имени Франк Жерве, без гроша в кармане. Поначалу они пытались вытянуть деньги из меня.
— Ваша дочь, я полагаю, так же, как и вы, имеет право наследования?
— Это может сказать мэтр Ригаль.
— Все, что мы просим у вас, дорогой директор, это, не вдаваясь в детали, которые могут быть изучены в любое удобное для вас время, воспрепятствовать тому, чтобы Сэмюэл Марш, чью личность нам удалось установить с бесспорной точностью, был похоронен под чужим именем.
— Вы принесли бумаги?
Начальник не сомневался — адвокат держал в руках кожаный портфель.
— Вот свидетельство о браке. Я сделал также копии двух писем, написанных Маршем в начале супружеской жизни.
— А письма из Конго?
— Моя клиентка не считала нужным хранить их. Большинство писем было написано карандашом на каких-то клочках.
