Мне довелось одно время дружить с неким высокоталантливым
писателем, длительное знакомство с которым, однако, водить было невозможно.
Общение с ним я вынужден был прервать, когда столкнулся с тем, как он обращался
с женой: визжал, как недорезанная свинья, метал в нее тапки, гнусно бранил — и
все это даже без тени повода с ее стороны. Когда же после его преждевременной
кончины сделали вскрытие, то оказалось, что вместо сердца у него сплошные
известковые волокна, что вместо печени — густая грязь вперемешку с камнями, и
не легкие, а скопище внутренних травм… Следовательно, чем мы физиологически
чище, тем мы спокойнее и благожелательнее. Здесь следует указать, что наш
Анатолий Феокритович не был столь возбудим и груб, как вышеупомянутый
приснопамятный литератор. Он-то как раз был в основном сдержан и корректен, и
только красные пятна выступали у него на скулах в минуты возмущения. У него
этот беспрерывный шумовой фон, этот изнуряющий внутренний зуммер вызывал иную
реакцию — неадекватную усталость от работы, ибо те раздражающие сигналы, что
шли изнутри, накладывались у него на обычную общую нагрузку и звучали подобно
идущим извне, как будто от напряженной, но в целом далеко не аварийной
нагрузки. Тем не менее его внутреннее восприятие все время подавало сигналы о
сверхперегрузках, что, разумеется, приводило к постоянному немотивированному
чувству психологического переутомления, непроходящему чувству усталости и
угнетенности. Та плотная, чуть ли не многовековая грязь, которая отложилась у
него в суставах, в сосудах, в некоторых важнейших органах, била не только по
ним, но и порождала постоянно низкий общий тонус организма и психики. Что
касается безбрежной и романтической сферы энергетики (она явится вторым опорным
китом в этой книге), которую организм способен получить в результате
всевозможных двигательных нагрузок, правильно поставленного дыхания,
постоянного общения с природой, у нашего Анатолия Фирсовича то ли руки до всего
этого не доходили, то ли вообще он относился к этому с иронией.
В ответ на добрые, конструктивные предложения членов семьи и
сослуживцев он декларировал пафосные пионерские слова: «Солнце, воздух и вода —
наши лучшие друзья!» — а потом задумчиво смаковал рифму «вода-друзья», чем
полностью пресекал дальнейшую охоту к агитации за его здоровый образ жизни.
Итак, подытоживаем состояние здоровья Анатолия Фридриховича,
человека с крепким генотипом, живущего в доброй семейной атмосфере, в хорошей
квартире, занятого интересной, увлекающей его работой, который никогда не знал
никаких дискриминационных унижений. И этот благополучный человек едва ли, во
всяком случае с большим трудом, доживет даже до 60 лет.
Не столь давно я осматривал его самого (или его прототип). У
него нет ми одного органа в нормальном состоянии — все без исключения так или
иначе повреждены. Он благополучно пошучивал надо мной: дескать, время покажет,
чья теория выше. Тем не менее наш Анатолий Феликсович Уже дважды отлежал в
привилегированной больнице то ли с микроинсультом, то ли со спазмами мозговых
сосудов. Второй раз после спазма он пробыл на излечении и на последующей
реабилитации в пансионате «Дюны» около двух месяцев, и сколько неотложных дел,
требующих его решения, находилось в простое, и какой это принесло экономический
ущерб — такими подсчетами у нас никто не занимается, ибо
бесхозяйственно-варварски относиться к своему здоровью — святое право каждого.
Я буду искренне грустить, но отнюдь не удивлюсь, когда через
несколько очень недолгих лет этот прекрасный специалист, эта голова, которая
накопила уникальный опыт, отломится и упадет, подобно подсолнечнику на загнившем
стебле, и мы будем читать в черной рамке сообщение за подписью «группа
товарищей».
Так что же делать? Чем ему помочь? То есть чем помочь
каждому из нас? Я глубоко надеюсь, что тот читатель, кто вместе со мной
прошагал вдоль этой типической биографии удачливого человека, неукоснительно
прошествует по дороге, ведущей на Океан, на тот океан, в котором плавают три
кита, несущих на своих могучих хребтах наше здоровье.
Кажется мне, каждый из нас должен понять необходимость
самоличного и постоянного участия в борьбе за его обретение и поддержание на
надлежащем, достойном человека уровне. Думается, не все еще утрачено Анатолием
Филаретовичем для достойной человека жизни, хотя для разрушения ее сделано
немало.
Итак, дорогой Анатолий Филиппович, мы прошли с тобой столь
короткий, увы, жизненный путь, но вот мы у Океана, где ждет нас радость
знакомства со здоровой жизнью. Что же, давай с тобою и с читателями погрузимся
в его благотворные пучины и вплавь возьмем курс к первому из китов. А кто не
хочет, то вольному — воля.
А мы — поплыли…
Глава 2. Дух высокий, деятельный, добрый
Что общего увидели сибирская каторжница
Анастасия Цветаева на Земле и американский космонавт Эдгар Митчел на Луне, или
О высокой цели над горизонтом
Люди, которые завершили сейчас вместе со мной долгий и
трудный путь на Океан, прошли его во имя главного — обретения здоровья. И вот
уже перед нашим взором плещутся-вздымаются на могучих соленых просторах
красавцы киты, и вот мы уже плывем-рулим к первому их них, взбираемся на его
крутой исполинский хребет и… Боже ж ты мой, какой взрыв негодования слышу я,
какие оскорбительные речения, какие только ни звучат недоуменные вопросы! Если
суммировать их, то все это будет выглядеть примерно так: «Мы затратили свои
кровные денежки, чтобы узнать что-нибудь конкретное, например методику
оздоровления лимфатической системы или освобождения наших косточек от отложения
солей, а куда нас завезли?! Что предлагают в первую очередь?! Какие-то
абстрактные рассуждения о каком-то совершенно невесомом духе! Очередная трепология!..»
С чего я взял подобную фразеологию разочарования? Ведь наше
путешествие-то, извините, вымышленное. Ан нет, не очень-то оно вымышленное,
напротив, полностью базируется на ваших, милые читатели, вполне реальных
письмах. Когда в феврале 1988 г. журнал «Нева» опубликовал статью «Три
кита здоровья», то меня буквально затопил поток писем. О письмах этих можно
рассказывать бесконечно долго, ибо они дают удивительный срез и человеческих
трагедий, и общего состояния здравоохранения в нашей стране, и разнообразия
человеческих индивидуальностей, но я сейчас хотел бы остановиться лишь на
одной, по-моему важнейшей, стороне человеческой субстанции в целом, которая
возникла из коллективного портрета авторов этих писем.
Вот что показала статистическая обработка, проведенная на
материале первых трех тысяч писем (последующие письма в принципе ничем не
отличались от них). Примерно 98 % всех вопросов, поднимаемых в этих
посланиях — а порождены они были, естественно, критическими ситуациями,
сложившимися в жизни отдельных людей, или семей, или предприятий, — так
вот, абсолютное, подавляющее, практически полное внимание корреспондентов
породили вопросы, связанные с проблемами питания и очистки организма. Проблема
чистоты внутренних органов, «потрошков», как мы их с моими товарищами и
помощниками называем, оказалась для подавляющего большинства читателей наиболее
животрепещущей.
