Почему люди искусства могут творить в течение всей жизни,
развивая новые идеи и качественно совершенствуя мастерство, а ученым это
свойство не присуще? Дело в том, очевидно, что люди, совершившие в молодые годы
принципиальное открытие в какой-то области науки, начинают полагать, будто они
уже постигли абсолютную истину, которая всегда обеспечивает им правоту, хотя
тайны мироздания по своей глубине намного-намного превосходят возможности
самого мощного разума, справедливо считает Чандрасекар. Вот почему ученые
сплошь да рядом становятся жертвами собственных амбиций. Чандрасекар же
полагает более продуктивным постоянно и активно решать одну проблему за другой,
углубляя в целом общее понимание системы мироздания, постоянно вновь и вновь
напрягая себя в освоении неведомых ему раньше материков познания.
После изложенного, думаю, совершенно ясной станет та, можно
сказать, мировоззренческая позиция нашей группы, моих «колхозников», к которой
мы пришли после нелегких раздумий. Дело в том, что, подобно замечательному
народному философу П. К. Иванову, мы не лечим — мы учим правильно жить. Однако
в ряде случаев приходилось, опираясь на уже наработанный положительный опыт, в
виде редкого исключения оказывать и реальную помощь там, где медики уже
отказались от больного. Само собой, подменять весь могущественный аппарат
Минздрава и пытаться своими жалкими телами заткнуть бесчисленные пробоины в его
деятельности — задача нереальная, совершенно неосуществимая. Исходя из каких
посылов мы все же решались иногда вмешиваться в катастрофические ситуации?
Вот типический случай, который пояснит эти посылки, а
вернее, критерий.
Как-то обратилась к нам Мария Ш., когда, по цинично
беспощадным словам лечащего врача-онколога, ей оставалось жизни дней десять, не
более, ибо у нее подходила к завершающей стадии IV степень этого заболевания,
подтверждаемая целой пачкой официальных документов и рентгеновских снимков.
Конечно, это была очень тягостная картина: иссохший до предела человек, каждое
движение которого сопровождалось мучительными болями. Почему же мы все же
согласились, почему дерзнули своими средствами вступить в борьбу за ее жизнь на
этом уже безнадежно проигранном рубеже? Да только потому, что почувствовали
совершенно неукротимый характер самой Марии, ее неимоверное желание жить и
бороться за свою жизнь до самой последней пяди пространства, отпущенного ей
судьбой. Мария безраздельно верила нам, мы поверили ей, начали работать с нею.
Более того, вызвали ее родственников и на практике научили их, каким образом
многократно в течение каждого дня оказывать на нее позитивное воздействие.
Прошли назначенные ей «сердобольным» врачом десять дней, протянулся месяц,
продолжалась ежедневная неукоснительная работа, и прежде всего, с ее
собственной стороны. И вот свершилось воистину чудо. Предположим, это был не
рак и медики со всеми своими диагнозами и снимками ошибались, но чудовищным
селем изошел из ее тела через открывшийся свищ ужасающий гной, и женщина
воскресла!.. Человеку вот с таким несгибаемым бойцовским характером, который
готов был сражаться за свою жизнь до последнего патрона, конечно же, можно было
помочь, ибо именно она сама и явилась «виновницей» этого удивительного чуда.
Подчеркиваю: прежде всего она сама, ее активный, деятельный, неукротимый дух! И
отпуская ее, веселую, с появившимся откуда-то глубоким звучным голосом, на лето
к родичам в Псковскую область, я сказал ей:
— Ну, Машка, когда вернешься, у нас с тобой будет две
задачи: первая врачам рожи начистить, вторая — замуж тебя, пенсионерку, выдать!
Да, мы помогли этой простой работнице, поддержали ее в битве
со смертью, но мы же отказались работать с одним весьма талантливым и
знаменитым деятелем искусства. Одну ногу у него уже отняли из-за
облитерирующего эндатериита (на почве массированного курения), и такая же
участь угрожала и другой ступне. Я сказал этому человеку в ответ на его
обращение, что мы, безусловно, готовы сделать все, что от нас зависит, чтобы
ему помочь, но и он должен помочь сам себе и бросить пить и курить. И получили
энергичный ответ: «А вот этого вы от меня не дождетесь!..»
Иначе говоря, вы тратьте на меня свое время, силы и
здоровье, а я буду по-прежнему удовлетворять те самые потребности, которые уже
привели к вышеозначенным катастрофическим последствиям. Если говорить без
экивоков, это был случай чистейшего классического паразитизма, который, к
сожалению, исповедует основная масса бесплатно и платно болящих: я буду болеть,
а ты попляши-ка вокруг меня, исправляй то, что я уже напортачил из-за своего
образа жизни и собираюсь дальше портить… И пусть мне в оба уха твердят о
заповедях якобы христианского милосердия по этому поводу, я полагал и полагать
буду, что множить число подобных, зацикленных только на себе эгоистов — дело
безнравственное. Рассказать больному обо всем, что ему мешает, показать путь,
который поможет прийти к устранению причин заболевания, — это обязательно,
это непременно, но латать последствия его нежелания истово и искренне бороться
за самого себя? Для этого существует официальная медицина. Ей все равно,
активный у тебя дух или пассивный — в любом случае тебе выпишут таблетки, и
дальше — твое личное дело.
Лирическое отступление: если бы мне довелось выбирать себе
герб, как это в старину практиковали сановные особы, я заказал бы художнику
нарисовать крынку молока и двух лягушек, барахтающихся в ней, причем одна уже
отправилась ко дну, а вторая опирается на комок масла, который она взбила во
время своего долгого пребывания в горшке, согласно известной притче, и вот-вот
выпрыгнет на волю и спасется. Короче говоря, наш активный дух основа не только
нашего здоровья, но и самой нашей жизни.
Здесь мы выходим на удивительно важный пункт наших
рассуждений: дело в том, что за всеми этими добрыми примерами, за всеми
обращениями к психологам, за всеми этими уговорами жить целенаправленно, быть
доброжелательными, стать деятельными и т. д. и т. п. сокрыт могучий
объективный фактор серьезных и благотворных изменений нашей физиологии под
воздействием нашей психической установки. Целевая установка психики на
активность, например, способна вызвать дополнительные, причем весьма
значительные, резервы организма.
Начну с очевиднейшего примера. Как известно, повышение
температуры на градус или, упаси боже, на два уже укладывает человека в
постель. Известно также, что падение сахара в крови в два раза приводит к
такому состоянию, что пора вызвать «скорую помощь». Известно также, что
учащение сердцебиения и резкое повышение давления до двухсот и более
миллиметров ртутного столба чреваты множеством самых тяжелых недугов, вплоть до
инфаркта и инсульта. Но как же с позиций подобных безусловных данных можно
объяснить бодрое состояние лыжника, который к концу тридцатикилометровой гонки
бежит с температурой под 40 °C, с содержанием сахара в крови менее чем
вполовину необходимой нормы и при пульсе до двухсот ударов в минуту? Бежит, и
ничего худого с его здоровьем не происходит, и, более того, пройдя эту соревновательную
дистанцию или, еще лучше, обретя олимпийскую медаль, он не только не
отправляется в госпиталь, но, напротив, ликует, еще более здоровеет и способен
на еще большие нагрузки, перегрузки и отклонения от среднестатистической нормы!
