— Он стоял столбом на тротуаре и увидел меня издали. Я сделал вид, что тороплюсь, и хотел пройти мимо. Он со смехом крикнул мне: «Ищешь Жанвье? Он только что завернул за угол на улицу Сольферино». Это небольшое удовольствие, когда над тобой посмеивается кто-нибудь с улицы Соссэ. Так как около министерства узнать о Жаке Флери мне ничего не удалось, я…
— Заглянул в телефонную книгу? — спросил Жанвье.
— Об этом я не подумал. Зная, что он завсегдатай баров на Елисейских Полях, я отправился в «Фуке».
— Держу пари, что его фамилия имеется в телефонной книге.
— Возможно. Ты дашь мне закончить?
У Жанвье было легкомысленное, озорное настроение. Его самого «нагрели», и он рад был видеть своего товарища в том же положении.
Все трое, включая Мегрэ, чувствовали, что залезли в чужую епархию и ведут себя немножко неуклюже; легко можно было представить себе, какими насмешками осыпают их коллеги с улицы Соссэ.
— Я поболтал с барменом. Флери все знают. У кабатчиков он в постоянном долгу, и когда сумма становится слишком уж большой, его перестают поить. Исчерпав кредит во всех барах и ресторанах, он на несколько дней исчезает.
— Но в конце концов расплачивается?
— В один прекрасный вечер он возвращается сияющий и небрежно оплачивает счета.
— И после этого все начинается сначала?
— Совершенно верно. Это длится уже многие годы.
— С тех пор, как он в министерстве, ничего не изменилось?
— Теперь, когда он стал начальником канцелярии министра, люди считают его влиятельной личностью, и появилось больше дураков, которые ставят ему. До того ему случалось исчезать на несколько месяцев. Однажды его видели на Центральном рынке, где он считал ящики с капустой, которые сгружали с грузовика.
Жанвье многозначительно взглянул на Мегрэ.
— Где-то в Ванв у него жена и двое детей. Предполагается, что он посылает им на жизнь. К счастью, его жена имеет работу: она что-то вроде компаньонки у одинокого старика. Дети тоже работают.
— А с кем он бывает в барах?
— Когда-то он появлялся с женщиной лет сорока. Пышная брюнетка, все ее называли Марсель. Флери выглядел влюбленным. Говорят, он ее нашел в кассе одной пивной у заставы Сен-Мартен; куда она делась потом, никто не знает. Уже год он в связи с некоей Жаклин Паж и живет с ней в квартире на улице Вашингтона над итальянской бакалейной лавкой.
Жаклин Паж двадцать три года, иногда ее приглашают статисткой в какой-нибудь фильм. Она крутится вокруг продюсеров и кинорежиссеров, которые заходят в «Фуке», и ни в чем им не отказывает.
— Флери влюблен в нее?
— Производит такое впечатление.
— Ревнует?
— Говорят, да. Но протестовать не смеет, делает вид, что ничего не замечает.
— Ты ее видел?
— Я решил, что мне следует сходить на улицу Вашингтона.
— Что ты придумал для нее?
— Мне не пришлось ничего придумывать. Едва открыв мне дверь, она воскликнула: «Еще один!»
Жанвье и Мегрэ, не удержавшись, обменялись улыбками.
— Кто еще один? — спросил Мегрэ, зная заранее ответ.
— Полицейский, конечно. До меня их было уже двое.
— Порознь?
— Вместе.
— Интересовались Флери?
— Спросили, работает ли он иногда по вечерам и приносит ли документы из министерства.
— Что она ответила?
— Что у него по вечерам есть другие занятия. Эта девица за словом в карман не лезет. Любопытная деталь: ее мать выдает напрокат стулья в церкви Пикпю.
— Квартиру они обыскивали?
— Нет, только заглянули во все комнаты. Это логово трудно назвать квартирой. Скорее, временное пристанище. В кухне разве что можно сварить утром кофе. В комнатах — в гостиной, спальне и так называемой столовой — жуткий беспорядок: дамские туфли, белье, газеты, пластинки, популярные романы, не говоря уже о бутылках и стаканах.
— Жаклин видит его во время завтраков?
— Редко. Чаще всего она валяется в постели часов до двух. Время от времени он звонит ей днем и приглашает встретиться в ресторане.
— У них много друзей?
— Их друзья — все те, с кем они вместе кутят.
— Это все?
Люка ответил, и впервые в его голосе прозвучал почти трогательный упрек:
— Нет, далеко не все! Вы велели узнать как можно больше. Во-первых, у меня имеется список прежних любовников Жаклин, а также тех, с кем она встречается сейчас.
С брезгливой миной он положил на стол, листок бумаги, на котором карандашом были записаны фамилии.
— Можете убедиться: в этом списке имеются фамилии двух политических деятелей. Во-вторых, я почти нашел Марсель.
— Каким образом?
— Ножками. Я обошел все пивные на Больших бульварах, начав с площади Оперы. И, конечно, только на площади Республики мне повезло.
— Марсель снова стала работать в кассе?
— Нет. Но ее там помнят и даже видят в этом квартале. Хозяин пивной полагает, что она живет где-то поблизости, в районе улицы Блондель. Он часто встречает ее на улице Круасан, и у него сложилось впечатление, что она работает в газете либо в типографии.
— Ты проверил?
— Еще нет. А надо?
Тон у него был такой, что Мегрэ нерешительно пробормотал:
— Ты сердишься?
Люка заставил себя улыбнуться.
— Да нет. Но, согласитесь, это довольно странная работа. Особенно если потом узнаешь из газет, что она касается такого грязного дела! Если надо, я буду продолжать. Но, говоря откровенно…
— Думаешь, я от нее в восторге?
— Не думаю.
— Улица Круасан не такая уж большая. Все там должны друг друга знать.
— И я снова явлюсь после ребят с улицы Соссэ.
— Не исключено.
— Хорошо. Иду. Можно, я повторю?
Он показал на свой пустой стакан. Мегрэ сделал гарсону знак повторить и в последний момент заказал себе перно вместо пива.
Инспектора других отделов, закончившие рабочий день, заходили выпить аперитив у стойки. Они издали приветствовали своих коллег. Мегрэ, нахмурив лоб, думал в это время об Огюсте Пуане. Тот, должно быть, уже прочел статью и ждет, что вот-вот в газетах такими же огромными буквами будет напечатано и его имя.
Его жена, которую он, безусловно, посвятил во все, волнуется, наверно, не меньше. Говорил ли он с мадемуазель Бланш? Отдают ли они себе, все трое, отчет в том, какая тайная, подспудная возня идет вокруг них?
