— Два или три. Не помню точно.
— Мужчины у него бывают?
— Если я правильно поняла то, что вы имеете в виду, это не в его обычаях и не в обычаях этого отеля. Для любителей мужчин имеется отель в конце улицы.
В комнате Бенуа Мегрэ ничего особенного не нашел. Комната была типична для гостиниц такого рода: железная кровать, старый комод, просиженное кресло и раковина с горячей и холодной водой. В ящиках лежало белье, начатая коробка сигар, остановившиеся часы, рыболовные крючки разных размеров в целлофановом мешочке — и ни одной бумаги, представляющей интерес. В набитом до отказа чемодане Мегрэ обнаружил только обувь и грязные сорочки.
— Часто случается, что он не приходит ночевать?
— Довольно часто. А каждую субботу он уезжает в деревню до понедельника.
На этот раз Мегрэ велел ехать на набережную Орфевр, где Лапуэнт давно уже закончил печатать показания Маскулена.
— Позвони в Палату и узнай, там ли еще депутаты.
— Сказать, что вы хотите с ним говорить?
— Нет. Не упоминай ни меня, ни Уголовную полицию.
Мегрэ повернулся к Люка, и тот покачал головой.
— После тех двух телефонных звонков был еще один. Торранс поехал проверить. Те следы были ложные.
— Это был не Пикмаль?
— Нет. Таксист был совершенно уверен, но мы разыскали пассажира в доме, к которому он подъехал на такси.
Завтра сообщение об этом появится в газетах.
— Заседание Палаты закончилось полчаса назад, — сообщил Лапуэнт. — Им надо было только проголосовать вопрос…
— Мне совершенно безразлично, какой вопрос они голосовали.
Мегрэ знал, что Маскулен живет на Шоссе д'Антен, в двух шагах от Опера.
— Ты занят?
— Ничего важного.
— В таком случае идем со мной и захвати показания.
Мегрэ никогда не водил машину. Давно еще, когда Уголовная полиция получила эти небольшие черные автомобили, он попробовал сесть за руль, но иногда, погрузившись в мысли, забывал, что ведет машину. Два-три раза ему удавалось затормозить в самую последнюю минуту, так что он решил не рисковать.
— Возьмем машину?
— Да.
— А номер дома вы знаете?
— Нет. Знаю, что это самый старый дом.
Дом выглядел вполне внушительно. Он был старый, но в прекрасном состоянии. Мегрэ и его спутник вошли в привратницкую, которая была больше похожа на гостиную в мещанской квартире; в ней пахло воском и пыльным плюшем.
— Нам нужен господин Маскулен.
— Вам назначено?
Мегрэ на всякий случай ответил утвердительно. В ту же секунду женщина в черном глянула на него, потом на первую страницу газеты и снова на него.
— Полагаю, что должна разрешить вам подняться, Господин Мегрэ. Второй этаж налево.
— Он давно живет здесь?
— В декабре будет одиннадцать лет.
— Его секретарь живет с ним? Она хихикнула.
— Конечно, нет.
У Мегрэ создалось впечатление, что она поняла его.
— Они часто работают до позднего вечера?
— Часто. Почти всегда. Мне кажется, что господин Маскулен самый занятой человек в Париже. Сколько времени надо, чтобы только ответить на письма, которые он получает.
Мегрэ чуть было не показал ей фотографию Бенуа и не спросил, видела ли она его, но вовремя удержался. Она, безусловно, расскажет об этом Маскулену, а Мегрэ предпочитал пока не раскрывать свои карты.
— Вы связаны с его квартирой отдельным телефоном?
— Откуда вы знаете?
Об этом нетрудно было догадаться: на стене, кроме обычного аппарата, висел еще один, без диска.
Значит, она предупредит его о приходе Мегрэ, как только они с Лапуэнтом выйдут на лестницу. Но это не имеет значения. Он мог бы и помешать ей, оставив в привратницкой Лапуэнта.
На звонок откликнулись не сразу; чуть погодя дверь открыл сам Маскулен и даже не дал себе труда разыграть удивление при виде Мегрэ.
— Я так и предполагал, что вы придете сами и именно сюда. Входите.
В прихожей кипы газет, журналов, отчетов о парламентских заседаниях загромождали весь пол. В следующей комнате, которая служила гостиной и выглядела ничуть не привлекательней, чем приемная зубного врача, была та же картина. Маскулена, по-видимому, не интересовали ни роскошь, ни комфорт.
— Вы, вероятно, хотите взглянуть на мой кабинет?
В его иронии, в манере как бы предвосхищать намерения собеседника было что-то оскорбительное, но комиссар сохранял спокойствие.
Он ограничился колкостью:
— Вы, видимо, путаете меня с вашей поклонницей, которая пришла к вам за автографом.
— Сюда, пожалуйста.
Маскулен распахнул обитую кожей дверь, и они очутились в просторном кабинете с двумя окнами, выходящими на улицу. Две стены были полностью заставлены полками с бумагами. Кроме бумаг, там стояли книги по юриспруденции, как у любого адвоката, и на полу лежали кипы газет и папок — как в каком-нибудь министерстве.
— Знакомьтесь, мой секретарь Рене Фальк.
Ему было не больше двадцати пяти. Хрупкий блондин, с капризным, каким-то детским выражением лица.
— Очень приятно, — пробормотал он, смотря на Мегрэ так же, как Бланш в первую их встречу.
Как и она, он, должно быть, был фанатично предан своему патрону и в каждом чужом видел врага.
— Документ при вас? Надеюсь, в нескольких экземплярах?
— В трех. Два из них я попрошу вас подписать, поскольку вы выразили такое желание, а третий — для вашего архива; впрочем, можете использовать его по вашему усмотрению.
Маскулен взял документы, один экземпляр протянул секретарю, который начал читать одновременно с ним. Сев за стол и взяв перо, Маскулен стал править — тут добавлял запятую, там зачеркивал слово, всякий раз обращаясь к Лапуэнту:
— Надеюсь, вы не обидитесь?
Дойдя до конца, он подписал, перенес правку в другую копию и тоже подписал.
Мегрэ протянул руку, но Маскулен не отдал ему листки. Правку в третий экземпляр он вносить не стал.
— Все верно? — спросил он у секретаря.
— Полагаю, что да.
— Давайте тогда на машину.
Маскулен бросил на комиссара насмешливый взгляд.
— Какие только меры предосторожности не приходится принимать человеку, у которого столько врагов, сколько у меня. Особенно, если множество людей заинтересовано в том, чтобы кое-какие документы не увидели света.
Фальк вошел, не закрыв за собой дверь, в узкую комнату, не то бывшую кухню, не то ванную, где на белом деревянном столе стояла фотокопировальная машина.
