Глава 1
Посетитель вторничного утра
На набережной Орфевр такое случается раз или два в год и порой длится так недолго, что просто не успеваешь этого заметить: после напряженного периода, когда дела следуют одно за другим без передышки, когда приходится вести одновременно по три-четыре дела, отчего все оперативники стоят на ушах и ходят с красными от недосыпа глазами, внезапно наступает тишина, можно даже сказать — пустота, нарушаемая редкими телефонными звонками, не имеющими значения.
Так было накануне, правда, понедельник всегда более свободный в сравнении с другими день. Такой же обстановка оставалась и во вторник, до одиннадцати часов утра. По широкому коридору слонялись явно неуютно чувствовавшие себя два или три жалкого вида стукача, пришедшие с обычным докладом, а в кабинете инспекторов все были на месте, за исключением гриппующих.
Таким образом, если обычно, во время запарки, Мегрэ не хватало людей и было трудно выделить оперативника для расследования нового дела, сегодня его бригада собралась почти в полном составе.
Похожая ситуация складывалась почти по всему Парижу. Было десятое января. После праздников люди жили в замедленном ритме, в состоянии похмелья, уже в ожидании приближения сроков внесения квартплаты и налогов.
Небо, в унисон с совестью и настроением горожан, было серым, почти того же оттенка, что мостовые. Было холодно, но не настолько, чтобы это внесло нотку живописности в парижский пейзаж и попало на страницы газет. Просто неприятный холод, который замечаешь, лишь походив некоторое время по улицам.
Батареи в кабинетах были раскалены, их жар еще более утяжелял атмосферу. Время от времени в трубах слышалось бульканье, из котельной доносились таинственные звуки.
Как школьники в классах после экзаменов, все занимались теми мелкими делами, которые обычно откладывают на потом, обнаруживая в ящиках столов старые рапорты, статистические отчеты, которые надо доставить, всевозможные нудные бумажные дела.
Люди, о которых пишут в прессе, почти в полном составе находились на Лазурном берегу или занимались зимними видами спорта.
В кабинете Мегрэ все еще стояла угольная печка, которую ему оставили после того, как здание подключили к системе центрального отопления. Время от времени он отвлекался от работы, чтобы подбросить в нее угля или переворошить его, разбрасывая веер красных искр.
Комиссар не был в плохом настроении; но и рабочего настроя тоже не было, и в автобусе, который вез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар, он мысленно спросил себя, не заболевает ли он гриппом.
Может, он беспокоился из-за жены? Вчера его друг Пардон, доктор с улицы Пикпюс, неожиданно позвонил ему по телефону:
— Алло, Мегрэ… Не говорите мадам Мегрэ, что я ввел вас в курс…
— В курс чего?
— Она только что побывала у меня и очень настойчиво просила не говорить вам…
Меньше года назад комиссар сам ходил к Пардону и также просил не рассказывать жене о его визите.
— Главное, не волнуйтесь. Я ее внимательно осмотрел. Ничего серьезного.
Вчера, в момент этого телефонного разговора, Мегрэ был таким же отяжелевшим, как сегодня утром, и на столе перед ним лежал тот же самый рапорт, который он должен был отшлифовать.
— На что она жалуется?
— Уже некоторое время она задыхается, когда поднимается по лестницам, а по утрам чувствует тяжесть в ногах. Повторяю вам: ничего серьезного. Просто небольшие проблемы с кровообращением. Я прописал ей таблетки, которые надо пить перед каждым приемом пищи. Также сообщаю вам, чтобы вы не удивлялись, что я прописал ей диету. Ей надо сбросить пять-шесть килограммов, чтобы уменьшить нагрузку на сердце.
— Вы уверены, что…
— Клянусь вам, абсолютно никакой опасности, но я счел, что будет лучше поставить вас в известность. Если вы мне верите, сделайте вид, что ничего не замечаете.
Больше всего ее пугает, что вы станете волноваться из-за ее здоровья…
Насколько он знал жену, она наверняка купила лекарство в ближайшей аптеке. Звонок был утром. В полдень он наблюдал за мадам Мегрэ, которая при нем не пила никаких таблеток. Вечером тоже. Он стал искать флакон или коробочку в ящиках буфета, потом, как ни в чем не бывало, на кухне. Куда же она запрятала лекарство? Она ела меньше и отказалась от десерта. Это она, такая сладкоежка!
— Я решила немного похудеть, — бросила она шутливым тоном. — А то на мне все платья трещат…
Он верил Пардону, поэтому не испугался, но легкое беспокойство о здоровье мадам Мегрэ вызывало меланхолию. В прошлом году ему были предписаны три недели полного покоя. Теперь нездорова жена. Это означало, что они незаметно достигли возраста мелких недомоганий, необходимых небольших «починок», как автомобили, которые вдруг начинают нуждаться в еженедельном визите в автосервис. Вот только для машины можно купить новую деталь. Можно поменять даже двигатель.
Когда секретарь постучал в дверь и открыл ее, как обычно не дожидаясь ответа, Мегрэ думал об этом, сам того не замечая. Он оторвался от досье и уставился на старого Жозефа большими, казавшимися сонными глазами:
— В чем дело?
— Тут один человек настаивает, чтобы вы его приняли.
Жозеф, передвигавшийся совершенно бесшумно, подошел к столу и положил на него заполняемую каждым посетителем карточку.
Мегрэ прочитал написанную карандашом фамилию, но поскольку она ему ничего не говорила, не обратил на нее внимания. Он запомнил только, что она была двусложной. В памяти отложилось лишь имя посетителя — Ксавье, поскольку первым его начальником на набережной Орфевр был старик Ксавье Гишар.
Под напечатанными словами «Цель визита» было нечто вроде: «Совершенно необходимо поговорить с комиссаром Мегрэ».
Жозеф ждал с невозмутимым видом. В кабинете было достаточно темно, чтобы включить лампу, но комиссар об этом не подумал.
— Вы его примете?
Он кивнул в ответ, слегка пожав плечами. Почему бы не принять? Через секунду в кабинет вошел посетитель — мужчина лет сорока, во внешности которого не было ничего необычного — один из тысяч мужчин, быстрым шагом направляющихся после окончания рабочего дня к ближайшей станции метро.
— Простите, что доставляю вам беспокойство, господин комиссар…
— Садитесь.
Его собеседник немного нервничал, скорее, был взволнован, как и многие другие люди, входившие в этот кабинет. Темное пальто визитер расстегнул, прежде чем сесть, а шляпу сначала положил на колени, а потом на ковер у ног.
Он как-то механически улыбнулся, очевидно из робости, откашлялся и произнес:
— Труднее всего начать, правда? Разумеется, как и все, я уж не знаю сколько раз проговаривал в мыслях то, что скажу вам, когда придет время, но сейчас все мысли спутались…
