— Одна?
— Что вы хотите сказать?
— У вас не было друга?
— Понимаю, к чему вы клоните. Поскольку я сама предложила вам задавать вопросы, то не могу отказаться отвечать. Я действительно приехала сюда к знакомому, молодому адвокату, с которым мы прожили несколько месяцев. У нас ничего не получилось. Я стала искать работу и обнаружила, что аттестат о среднем образовании, ради получения которого отец мучил меня несколько лет, ничего не дает. Единственное, что я нашла после недели беготни по Парижу, было место продавщицы в универмаге «Лувр».
— И там вы встретили Мартона.
— Не сразу — мы работали на разных этажах. А познакомились в метро.
— Он уже был старшим продавцом?
— Конечно нет.
— Вы поженились?
— На этом настоял он. Мне было бы достаточно просто жить с ним…
— Вы его любите?
— А разве иначе я была бы здесь?
— Когда вы уволились из универмага?
— Подождите… В следующем месяце будет пять лет.
— То есть через семь лет после заключения брака.
— Примерно.
— К тому времени ваш муж уже занял должность старшего продавца?
— Да.
— А вы оставались простой продавщицей?
— Не понимаю, к чему вы клоните.
— Я тоже, — задумчиво проронил комиссар. — Итак, вы поступили на работу к месье Харрису.
— Все было не совсем так. Во-первых, Харрис — название фирмы. Настоящее имя моего патрона — Морис Швоб. Он работал в универмаге «Лувр» в отделе белья.
— Возраст?
— Теперь?
— Да.
— Сорок девять лет. Но это не то, о чем вы подумали. У нас с ним чисто деловые отношения. Он всегда мечтал открыть собственный бизнес. Для работы в магазине ему была нужна молодая женщина, знающая свое дело. Когда речь заходит о белье и корсетах, женщины не любят, чтобы их обслуживали мужчины. Он это заметил еще в «Лувре». Вот и все.
— Вы практически его компаньон?
— В каком-то смысле, хотя мои проценты намного ниже, чем его, что естественно, поскольку он внес капитал и создает модели.
— В общем, еще пять лет назад положение вашего мужа было выше вашего. Зарплата тоже. Но потом все изменилось.
— Совершенно верно, но, поверьте, я об этом даже не думаю.
— Ваш муж тоже?
Она заколебалась.
— Поначалу это не доставляет удовольствия ни одному мужчине. Потом он привык. Мы по-прежнему живем скромно.
— У вас есть машина?
— Верно, есть, но мы пользуемся ею, только когда ездим за город на уикенд и в отпуск.
— Вы ездите в отпуск вместе с сестрой?
— А почему бы нам не ездить вместе?
— И правда, почему нет?
Повисло довольно долгое молчание. Мегрэ выглядел смущенным.
— Теперь, когда я больше не представляю себе, какие еще вопросы можно вам задать, скажите мне, мадам Мартон, каких действий вы от меня ждете?
Этой фразы оказалось достаточно, чтобы она вновь заняла оборону.
— Я вас не понимаю, — прошептала она.
— Вы не хотите, чтобы мы установили за вашим мужем наружное наблюдение?
— Зачем за ним следить?
— Вы готовы подписать официальное заявление, которое позволило бы нам подвергнуть вашего мужа психиатрической экспертизе по всем правилам?
— Конечно нет.
— Значит, это все?
— Все… Полагаю…
— В таком случае и я не вижу причины вас задерживать дольше…
Он поднялся. Она последовала его примеру, но сделала это как-то напряженно. Вместо того чтобы проводить посетительницу до двери, комиссар как будто спохватился:
— Вы пользуетесь фосфатом цинка?
Она не вздрогнула. Должно быть, ждала этого вопроса все время, что длился разговор, и — кто знает? — может быть даже, пришла сюда именно ради того, чтобы ответить на него.
— Да, пользуюсь.
— Для каких целей?
— Улица Сент-Оноре — одна из старейших парижских улиц, позади роскошных магазинов стоят дома, по большей части находящиеся в очень плохом состоянии; этот район — настоящий лабиринт двориков, улочек и переулков, о существовании которых многие даже не подозревают. Все это плюс близость рынка привлекают неисчислимое полчище крыс, которые наносят большой урон товарам. Мы перепробовали множество отрав, но все безуспешно. Кто-то посоветовал месье Швобу фосфат цинка, который дал отличный результат. На авеню Шатийон нас тоже замучили крысы, муж на них постоянно жаловался. Я взяла в магазине немного фосфата…
— Не сказав об этом мужу?
— Я уже не помню, говорила ему об этом или нет.
Глаза у нее округлились, как будто ее поразила какая-то мысль.
— Надеюсь, он не вообразил?.. — Она не закончила фразу. — Если он говорил об этом вам, то… Господи!
А я-то мучилась, гадая, что его так терзает… Я объяснюсь с ним сегодня же вечером… Или… Если я коснусь этой темы, он поймет, что я побывала у вас…
— А вы собирались это от него скрыть?
— Не знаю. Я уже ничего не знаю, месье Мегрэ. Я пришла… как бы это объяснить… пришла по-простому, с наивной мыслью все вам рассказать. Все, что я говорила вам о Ксавье и его страхах, — правда. Вместо того чтобы помочь мне, вы стали задавать вопросы, по которым я поняла, что вы мне не верите, подозреваете меня бог знает в каких замыслах… — Она не плакала, но выглядела печальной. — Что ж!.. А я-то надеялась… Мне остается лишь постараться…
Она открыла дверь рукой, затянутой в перчатку, и, уже выйдя в коридор, произнесла:
— До свидания, господин комиссар… Все равно спасибо за то, что согласились меня принять…
Мегрэ посмотрел ей вслед, пока она удалялась четким шагом, покачиваясь на своих высоченных каблуках, пожал плечами и вернулся к себе в кабинет. Через четверть часа он вновь вышел из него и направился в кабинет своего шефа, спросив по дороге Жозефа:
— Директор у себя?
— Нет. На совещании у префекта. Он предупредил, что после обеда может не вернуться.
Все равно Мегрэ вошел в кабинет директора уголовной полиции, включил лампу и принялся читать заголовки на корешках книг, выставленных в двух книжных шкафах красного дерева. Там были работы по статистике, которые никто ни разу не открывал, технические книги на разных языках, которые авторы и издатели высылали автоматически. На полках было много книг по криминологии и судебной медицине.
Наконец Мегрэ нашел полку с книгами по психиатрии и пролистал три или четыре из них, прежде чем выбрать ту, которая показалась ему написанной более простым и общедоступным языком.
