– Ну? Еще чего надо?
Испуганная таким приемом, я залепетала:
– Тут, в общем, Слава Рожков обещал, продукты… Сто
долларов есть!
Алексей Федорович побагровел, быстро глянул в сторону
дежурной, потом легко, словно дамскую сумочку, подхватил
тринадцатикилограммовую торбу и велел:
– Двигайте вниз, ох уж эти родственники! Все
перепутают, передачи в подвале принимают.
Во дворе он грохнул сумку на землю и прошипел:
– С дуба упала, да?
– Нет, – растерялась я, – а что?
– А то, дурья башка, что явилась с сумкой и про баксы
орешь при свидетелях, совсем головы нет? Вроде Славка говорил, ты нормальная!
– Простите, – пролепетала я, – я в первый
раз, больше это не повторится, уж поверьте. Возьмите баульчик, там все как
надо, ничего противозаконного, а тут денежка.
– Пошла ты на… со своими деньгами, – спокойно
ответил мужик.
Я раскрыла рот.
– Для Володи я и так все сделаю, – пояснил
мент, – мы с ним лет десять знакомы, отличный он парень, и дело одно было,
за которое я ему по гроб жизни благодарен. Только продукты не возьму.
– Но почему?
– Его увезли.
– Куда?!
– В больницу.
– Что случилось? – спросила я, чувствуя, как
слабеют ноги.
– Сердце схватило ночью, похоже на инфаркт. Хорошо хоть
сокамерники зашумели. Успели его до врача живым донести, но сейчас положение
крайне тяжелое, отправили в «Матросскую тишину».
– Куда?
– В другое СИЗО, на улицу Матросская Тишина.
– Почему? – плохо слушающимися губами спросила я.
– Там большая больница, со сложными случаями всегда
туда отвозят, наши врачи в Бутырке не справляются, коли дело плохо.
– А что, так плохо?
– Нехорошо, – вздохнул тюремщик, – честно
говоря, я боялся, что живым не доедет. Уж и не знаю, что дальше делать станут.
Могут в 21-ю больницу перевести.
– Зачем?
– Там специальных два этажа имеется, – вздохнул
Алексей Федорович, – оно, может, и лучше для Володи туда попасть,
специалисты понадежнее и лекарств побольше, чем в Матроске. Только все эти
переезды в машине инфарктнику ни к чему…
– Отчего же его сразу в 21-ю не отправили?
– Не положено, сначала в Матросскую надо.
– Идиоты!!
– Таковы правила.
– Что же мне теперь делать? – растерянно спросила
я.
– Забирайте домой харчи, позвоню вам, давайте телефон.
Я продиктовала номер и взглянула на сумку, где лежали
любовно купленные и аккуратно запакованные продукты. Ей-богу, не могу тащить
передачу назад, несмотря на то, что потратила на нее кучу денег…
– Послушайте, Алексей Федорович, в тюрьме ведь есть
такие люди, которым ничего не присылают?
– Полным-полно.
– Ну вот, возьмите и отдайте одному из них.
– Вы что, – уставился на меня тюремщик, – это
ж сколько вы деньжищ убухали…
– Пожалуйста, – устало сказала я, – очень
прошу, просто я не смогу внести этот баул назад в квартиру.
Глава 7
Прибыв около семи домой, я рухнула на диван и мигом
провалилась в сон – тяжелый, какой-то беспросветно-черный… Вытащил меня из
объятий Морфея звонок в дверь. На плохо слушающихся ногах я добралась до
прихожей и, не посмотрев в «глазок», распахнула дверь. Крик застрял в горле.
На лестничной клетке стоял Володя. Отчего-то голый, вернее,
без костюма, замотанный в белую простыню, что-то типа национальной одежды
индийских женщин – так выглядел его наряд. Лицо майора было бледным, волосы
побриты, на голове – терновый венец.
– Володечка, – прошептала я, протягивая
руку, – ты откуда?
– Оттуда, – печально ответил приятель, не
разлепляя бескровных губ.
– Вовочка, где твои волосы?
– Их уничтожили, Лампа.
– Господи, что на тебе намотано?
– Тут это носят, дорогая.
Я почувствовала, что сейчас потеряю сознание, и попыталась
обнять приятеля, шагнула на лестницу, но майор быстро отступил назад.
– Не подходи ко мне, милая, прощай.
– Володя! – заорала я. – Володя! Стой,
погоди, ты куда?..
– Так надо, Лампуша, – тихо произнес друг и пошел
по ступенькам вниз.
Я смотрела, как он плывет над лестницей, не касаясь ее
ногами. Сознание начало мутиться. Внезапно Костин стал исчезать. Сначала
растаяла нижняя часть тела, потом грудь, ноги… Осталась одна голова в терновом
венце… Вдруг она легко обернулась, и прозвучал до боли знакомый, чуть
хрипловатый голос:
– Лампуша, прости за все, люблю вас, прощайте и
помогите тем, кто любит меня.
– Володя! – завизжала я и кинулась за ним.
Но мягкие ноги подломились в коленях, я не удержалась и
влетела в окно, пробив стекло, земля понеслась мне навстречу, в ушах раздавался
несмолкаемый звон… Я закричала и… открыла глаза. Господи, это был сон! Взгляд
нашарил будильник: восемь вечера. Липкими от пота руками я потерла голову.
Раздался резкий звук. Кто-то нажимал на дверной звонок.
В полном ужасе, еле-еле передвигая ногами, я добралась до
двери и глянула в «глазок». На лестнице стояла молодая, симпатичная, но
чрезмерно полная женщина. Я распахнула дверь и увидела, что она не толстая, а
просто беременная, месяце на девятом, не меньше.
– Простите за беспокойство, – вежливо сказала
девушка.
Она была очень хорошенькой и очень молодой. Уж не знаю,
исполнилось ли ей восемнадцать. Пухлые щеки покрывал персиковый румянец,
огромные карие глаза просто лучились, красиво изогнутые губы улыбались, а на
плечи падали темные блестящие волосы, без слов говорящие: их хозяйка не только
молода, но и здорова.
– Простите, – повторила незваная гостья, – не
знаете, куда подевался ваш сосед Володя из сорок второй квартиры? Звоню, звоню
– и никого нет.
– Зачем он вам? – настороженно спросила я.
Девушка замялась.
