Когда, запыхавшись, я выскочила из подземного перехода,
Алексей уже стоял возле небольшого летнего кафе.
– Иди сюда, – перейдя на «ты», сказал он и
втолкнул меня внутрь желто-синего шатра, – садись и слушай.
Я покорно замерла на белом пластиковом стуле.
Алексей потер широкой ладонью лоб, потом немедленно достал
из кармана фляжку, плеснул в стаканчик коричневую жидкость и велел:
– Пей.
– Спасибо, я не люблю алкоголь, а уж с утра тем более.
– Давай!
– Но…
– Глотай!
Пришлось подчиниться. Горячая, прямо раскаленная струя
пронеслась по пищеводу и рухнула в желудок. Мигом закружилась голова.
– Что случилось? – с трудом ворочая языком,
спросила я.
Алексей внимательно посмотрел на меня.
– Ты замужем?
– Нет.
– Любишь Володю?
– Да, но только как друга.
– Он тебе не любовник?
– Нет и никогда не был, – ответила я и тут же
обозлилась: – Что, в конце концов, происходит, какая тебе разница, кто…
– Костин умер вчера, – ответил Алексей.
На минуту мне показалось, что я ослепла. В кафе потемнело.
– Как умер?
– Скончался.
Неожиданно я спросила:
– В восемь вечера, да? Все случилось именно в двадцать
ноль-ноль?
– А ты откуда знаешь? – удивился тюремщик. –
Точно, ровнехонько в этот час.
– Он приходил ко мне, – прошептала я, чувствуя,
как глаза словно засыпает пеплом, – весь белый, в простыне… Инфаркт, да?
– Сначала решили, что сердце, – вздохнул
Алексей, – а потом оказалась какая-то зараза жуткая, вирусная… непонятно
что… Теперь никакого суда над ним не будет…
Я плохо помню, как добралась до дома. Вообще не знаю, на чем
ехала, вроде взяла такси… Во всяком случае, кто-то меня привез и даже проводил
до дверей квартиры… Дальше полный провал. Кажется, суетились Кирюшка и Лиза,
хотя откуда бы им взяться, дети были в школе. Затем из тумана возник врач, в
руку впилась игла… Последнее, что помню, нервное урчание кошки Пингвы,
пытавшейся устроиться у меня на груди.
Яркое солнце ударило в глаза, я села и увидела в другом углу
комнаты спящего прямо на полу Кирюшку.
– Эй, Кирка, что случилось?
Мальчик подскочил ко мне.
– Лампа? Нет, это ты расскажи… Пришли домой и видим: ты
лежишь на диване, вся в слезах… Спрашиваем – не отвечаешь, только головой
трясешь! Пришлось врача вызывать, он тебе снотворное вкатил, так ты на двое
суток отрубилась. Прикинь, сегодня понедельник!
В ту же секунду я вспомнила все. Володя! Слезы хлынули из
глаз потоком.
– Лампуша! – совсем перепугался Кирюшка. – Ты
опять потеряла кошелек со всеми деньгами? Ну, не убивайся так, ерунда!
– Хорошо, – пробормотала я и побежала в ванную.
На веревках висело отстиранное белье. Открутив кран, я
начала плескать на себя ледяную воду, потом уставилась в зеркало.
Стекло отразило блестящую физиономию с черными синяками и
заострившимся носом. Да уж, краше в гроб кладут. Гроб! Кто будет хоронить
Володю, у него нет родственников. Как рассказать обо всем детям, а главное,
Ксюше? Она беременна, и такой стресс может повредить не только ей, но и
ребенку… Как вообще поступить?
Вода текла, я смотрела на пузырящуюся струю. Наконец в
голове созрело решение. До Ксюшиного разрешения от бремени осталось небось дней
десять, не больше. Пусть спокойно отправится в родильный дом, да и потом недели
две ей совершенно не нужны стрессы… Затем, естественно, я открою правду, но
пока никому ничего не сообщу – ни ребятам, ни Ксении… А там посмотрим, как
жизнь повернется…
Примерно полгода назад Володя пришел ко мне в комнату и
положил на стол какую-то бумагу.
– Что это? – удивилась я, увидев, что листок
украшают печати.
– Завещание.
– Зачем? Что за блажь тебе пришла в голову!
– Знаешь, Лампа, – вздохнул майор, – человек
я одинокий, родственников никого, вдруг чего случится, квартира государству
отойдет. А при наличии этой бумаженции вам достанется. Все-таки двое
подрастают, пригодится жилплощадь!
– Ничего не случится, – разозлилась я, – и
потом, тебе и сорока нет, еще женишься, ну кто заводит разговоры о кончине в
таком юном возрасте!
– Если найду жену, – хмыкнул приятель, –
мигом перепишу завещание, а насчет смерти… Всякое при моей работе случается!
Теперь мы поселим в его квартире Ксюшу и новорожденного…
Думаю, Володька остался бы доволен таким решением… И, конечно, ни я, ни Катя
никогда не бросим эту несчастную, так и не успевшую стать законной супругой
Костина.
– Лампа, – заорал Кирюшка, – немедленно
открой дверь, слышишь, сейчас же отвори, иначе взломаю!
Я высунулась в коридор.
– Чего тебе?
– Почему заперлась?
– Ну не мыться же мне с распахнутой дверью!
– Именно так и мойся.
– Но я хочу душ принять.
– Ну и что? Подумаешь, что я, голую женщину не
видел? – отмахнулся Кирюшка.
– Да? – удивилась я. – И где же?
Мальчик со вздохом посмотрел на меня.
– Лампа, в любом киоске продается «Плейбой», там бабы
во всех видах.
– Ну я-то не настолько молода и хороша, как фотомодели,
потому предпочитаю совершать омовение без свидетелей!
– Чего ты ревешь?
– Кошелек потеряла со всеми деньгами!
– Тьфу, – в сердцах сплюнул Кирюшка, – ну, ты
даешь! Так убиваться из-за идиотских бумажек.
– Без этих, как ты выражаешься, бумажек нам никто
ничего не даст, даже батончик хлеба, – парировала я, вытирая лицо.
– Погоди, – сказал Кирка и умчался.
Через две минуты он принесся, держа в руках кошелек.
– На, тут три тысячи.
– Откуда так много?
