И Наталье Константиновне осталось только смотреть на
расправу. У «Лилии», естественно, был охранник, но в элитарном цветочном
магазине никогда не случалось ничего из ряда вон. Покупатели – все солидные
люди, бомжи или пьяные сюда никогда не заглядывали, поэтому, когда минут десять
тому назад охранник попросился сходить пообедать, директриса не протестовала.
Охрана всегда отправлялась поесть в это время… А милицию вызывать Наталья
Константиновна не могла – владелец магазина строго-настрого велел гасить
конфликты самостоятельно, без привлечения правоохранительных структур.
– Мне не надо, чтобы в салон менты являлись,
поняла? – грозно спросил он у бывшей арфистки, нанимая ее
директрисой. – А не справишься сама – уволю!
Поэтому несчастная Наташа только бегала вокруг озверелой
бабы, приговаривая:
– Ну не надо, ну давайте поговорим, ну успокойтесь!
Спустя минут пятнадцать в «Лилию» вернулся довольный и сытый
охранник, но к тому времени битва уже завершилась. Скандалистка успела уйти,
бросив на пол визитную карточку со словами:
– Ущерб оплатит этот…
На двери магазина спешно повесили табличку: «Извините, у нас
учет», это Восьмого-то марта, в самый «продажный» день! Девчонки-продавщицы
отмывали в туалете рыдающую Соню.
– Я ее не знаю, первый раз вижу, – выкрикивала
Репнина, – небось из психушки удрала!
Наталья Константиновна подняла с пола перепачканную землей
визитку «Пантелеев Петр Валерьевич, генерал».
– Ты слышала про такого? – поинтересовалась она у
Сони.
Та всхлипнула:
– Петя!
И мигом прикусила язык.
– Ты позвонила ему? – спросила я.
– Конечно.
– И что?
– Мигом прилетел – роскошный мужик, на вид лет сорок,
высокий, широкоплечий, светловолосый. Генерал без малейших споров заплатил за
все: сломанную пальму, испорченный пол, разбитую лампу…
Наталья Константиновна осмелела и, быстро сообразив, что
может не рассказывать хозяину о неприятном происшествии, потребовала:
– И еще две тысячи долларов. Именно такую сумму мы
потеряли, прикрыв «Лилию» в самый лучший для торговли цветами день.
Петр Валерьевич беспрекословно достал бумажник, но дал две
пятьсот.
– Эти, – махнул он головой на «лишние»
ассигнации, – отдайте Соне в качестве платы за моральный ущерб.
– Но она сама виновата, – завела Наталья
Константиновна.
– Нет, – прервал генерал, – девочка ни при
чем, это мне бес в ребро вступил, что, кстати, неудивительно, уж больно она у
вас хороша, просто картина! А жену извините, ревнивая очень, мы со школьной
скамьи вместе…
– Не знаешь, он какой генерал?
– Как какой? – не поняла Наташа. – Настоящий,
раз столько денег, не чихнув, отдал.
– Ну, они бывают пехотные, артиллерийские, ракетные,
милицейские в конце концов…
– В штатском приходил, – пояснила
директриса, – по-простому, в костюме, правда, шикарном…
– И больше с Соней никаких неприятностей не случалось?
– Нет, но… А почему ты задаешь о ней столько вопросов?
– Один из Сониных кавалеров, человек, искренне любивший
девушку, нанял меня, чтобы отыскать убийцу, и теперь я хочу опросить всех ее
кавалеров.
– Ну, легче пересчитать песчинки на дне морском, –
ухмыльнулась музыкантша, – по-моему, она сама всех назвать не могла. Хотя,
может, дневничок вела, чтобы на старости лет было что вспоминать!
Меня поразила какая-то яростная жестокость, с которой Наташа
выплюнула последнюю фразу. Что-то глубоко личное стояло за ней. Хотя, может,
просто зависть сорокалетней дамы, в одиночку воспитывавшей ребенка, к молодой
девочке, пользовавшейся бешеной популярностью среди лиц мужского пола?
– Как Соня попала к вам в салон на работу? Вы ведь
небось не берете первых попавшихся, с улицы?
– Нет, – отрезала директриса, – только по
рекомендации, сама понимаешь, ни в одно приличное место по объявлению не
попасть.
– А Соню кто привел?
– Дай бог памяти, – прищурилась Наталья
Константиновна, – ну, конечно, Анечка Веревкина. Она у нас раньше
работала, а потом вышла замуж за моряка, укатила в Североморск… С Соней они
вместе в парикмахерском училище учились и очень дружили. У нас главный критерий
– внешние данные, и Софья подошла по всем параметрам, она была красавицей.
– У вас не сохранился телефон Веревкиной?
– Где-то был, – ответила Наталья Константиновна и
принялась перелистывать записную книжку. – Пиши, только Анечка давно в
Москве не живет. Очень жаль.
– Почему?
– Чудная девочка. Красавица, не хуже Софьи, только в
отличие от той умница, отлично воспитана, думающая, читающая… Мы даже пару раз
ходили друг к другу в гости, что-то вроде дружбы возникло, несмотря на разницу
в возрасте…
Я вышла на улицу и посмотрела на часы. Что ж, придется
поехать домой, а оттуда уже делать звонки.
Услышав звук открывающегося замка, собаки бросились ко мне.
Я вошла в идеально убранный коридор, повернулась, чтобы захлопнуть входную
дверь, и обнаружила прикрепленную записку, написанную рукой Кирюшки: «Лампа,
звонила тетя Пуля из Орла, как придешь, немедленно соединись с ней, не забудь,
Пуля из Орла».
Повертев в руках дурацкое сообщение, я пошла на кухню.
Кирюшка обожает розыгрыши и надеется, что я кинусь набирать нацарапанный на
клочке телефон и звать неведомую женщину. Но я-то не такая дура, как ему
кажется. Во-первых, номер явно московский, в Орле небось они шестизначные, а
во-вторых, вы когда-нибудь встречали женщину с именем Пуля? Глупее и не
придумаешь, Кирюшка держит меня совсем за идиотку, если решил, что я поверю в
подобную чепуху. Хотя следует признать, что основания для такого поведения у
него есть.
Весной мы собрались в гости к Ренате Логиновой – на день
рождения. По дороге Кирюшка с самым серьезным видом заявил:
– Лампуша, давай купим пять кило репчатого лука.
– Зачем? – изумилась я.
– А у тети Ренаты кошка Маркиза обожает жевать лук,
помнишь, она рассказывала?
Я засомневалась, но Кирюшка так убедительно вещал:
