Я лично и представить себе не могла, как можно запихнуть в
рот ложку соленых рыбных эмбрионов и потом прихлебывать сладкое, как
растворенный мармелад, пойло. Но в конце концов, каждому свое. Едят же
некоторые огурцы с медом или шоколад с арбузом?
– Она ее запивала невероятно сладким чаем, –
завершила рассказ Аня, – икру клала в розетку и ела, как варенье!
Я уставилась на девушку во все глаза, искренне пораженная
полным совпадением вкусов Володи и Софьи. Но Анечка, очевидно, поняла мое
удивление по-своему, потому что спокойно улыбнулась:
– Понимаю, такое сочетание выглядит дико, но, например,
моя сестра обожает селедку со сгущенным молоком.
Мы помолчали, потом Аня дрогнувшим голосом спросила:
– Соню правда убили?
– Да.
– Как?
– Ударили кухонным ножом.
– Каким? – вскрикнула Аня. – Длинным, жутко
острым, с красной ручкой? Ужас, это я его ей подарила!
Я не знала, как выглядит нож, которым зарезали Соню, но на
всякий случай быстро сказала:
– Нет, нет, короткий, с широким лезвием, а рукоятка
зеленая.
Аня слегка успокоилась, вытащила «Золотую Яву», чем немного
удивила меня. Такой девушке подошли бы другие сигареты, поэлегантнее.
«Парламент», в конце концов. Впрочем, удивляло не только это.
– Разве ваш муж летчик?
Анечка затянулась и кивнула:
– Да, именно поэтому нам и пришлось уехать на Сахалин
из Москвы. Впрочем, надеюсь, что Павла в конце концов переведут в столицу.
– А Наталья Константиновна говорила, будто он моряк и
вы живете в Североморске…
Анечка удивленно вскинула брови.
– Нет. Странно, что она перепутала, хотя мы не
переписывались, несмотря на то, что одно время пытались дружить. Впрочем, с
Соней тоже не обменивались письмами, мне некогда, все-таки двое детей, да и она
не любительница водить ручкой по бумаге…
– У вас двое детей? – изумилась я, оглядывая
безупречную фигуру красавицы.
– Близнецы, – спокойно пояснила та, –
годовалые, с мужем остались, то-то ему достанется, бедному! – И без всякой
паузы спросила: – А что, Соня в «Лилии» работала или ушла куда?
– Нет, в салоне.
– Странно, – вздохнула Аня.
– Почему? – удивилась я.
– Да так, – увильнула от ответа девушка, –
честно говоря, я полагала, она устроилась в другое место.
– Почему? – повторила я.
Анечка глянула на меня своими черными, словно лакированными
глазищами.
– Вы из милиции? Или не так?
Москвичи крайне беспечны. Большинство из нас, несмотря на
криминальную обстановку в столице, бесстрашно распахивают входную дверь, не
спрашивая «Кто там?». Впрочем, даже задающие этот вопрос, услыхав ответ: «Из
собеса» или «Проверка Мосэнерго», моментально впускают в квартиру незнакомого
человека, не интересуясь документами, а уж любая форма парализует чувство
недоверия в один миг. Вид человека в белом халате или милицейском мундире
просто завораживает… Только хорошо бы помнить, что костюмчик сотрудника
правоохранительных органов запросто можно приобрести в «Военторге» вместе с
фуражкой, погонами и резиновой дубинкой, а с белым халатом и того проще.
Верительных грамот никто не требует, впрочем, сейчас, когда повсеместно стоят
цветные ксероксы, лазерные принтеры и сканеры, «создать» любую ксиву можно без
особых усилий. К тому же наши люди, вернее, бывшие советские граждане, те, чье
детство, как у меня, прошло при тотальном режиме, заслышав слова: «Мы из
милиции», мигом вытягиваются по струнке и начинают оказывать содействие
органам. Наверное, в нас говорит генетическая память отцов, матерей и дедов,
переживших сначала 1918 и 1924, а затем 1937 и 1952 годы. Поэтому я запросто
могла сказать Ане: «Да».
Но отчего-то ответила:
– Нет.
– Тогда кто вы? – спокойно спросила девушка.
Сама не понимая почему, я рассказала ей про Володю и Ксюшу.
Анечка слушала молча, не перебивая, а когда поняла, что я выплеснула информацию
до дна, тяжело вздохнула:
– Никогда бы не стала даже и вспоминать об этой
истории, но, раз такое дело, слушайте.
Сонечка и Анюта познакомились в парикмахерском училище.
Софья поступила учиться на куафера из-за того, что в школьном дневнике тесными
рядами толпились одни двойки, а у Анечки была другая ситуация. У нее-то как раз
с успеваемостью был полный порядок, щедрый господь вместе с красотой наделил
девушку еще и умом. Согласитесь, редкое сочетание. Бог старается поддерживать
справедливость, полагая, что одной достаточно смазливенького личика, а другой –
блестящего ума. Но, наверное, когда родилась Аня, создатель пребывал в
великолепном расположении духа и расщедрился. Кстати, потом он спохватился и
решил, что подарков хватит. Детство Ани было не слишком счастливым: постоянно
болеющая мама и сильно выпивающий, но хорошо зарабатывающий отец.
Когда девочка закончила восьмой класс, папенька нашел себе
молодую, здоровую женщину и бросил хворую жену с дочерью. Денег он им не давал
ни копейки. Мама работать не могла, давно была на инвалидности, получала
грошовую пенсию, и Анечке пришлось уйти из школы, простившись с мечтой о высшем
образовании. Путь ее лежал в парикмахеры.
Она оказалась в одной группе с Соней и мигом подружилась с
ней. Вернее, это Софья подсела к Ане и бесхитростно спросила:
– Сечешь в алгебре? Можно, я списывать буду? Я в
математике ни бум-бум.
Впрочем, скоро выяснилось, что такими же знаниями девочка
может похвастаться и в области русского языка, литературы, химии, физики,
географии… А по иностранному языку ее даже никогда не спрашивали. Сердобольная
англичанка, не желавшая портить ребенку жизнь, великолепно понимала, что
Сонечка никогда не захочет читать Шекспира и Диккенса в подлиннике, потому
просто ставила ей четверки.
Недостаток ума полностью восполнялся красотой. Вокруг Сони
постоянно толклись мальчики, а мастер-наставник, объясняя принцип химической
завивки, всегда подолгу останавливался возле ее стола.
