Антон только вздохнул, но ничего не сказал. Потом он ушел, и
Алена не знала, как дальше развивался его роман с Соней. С бывшей женой Антон
остался в хороших отношениях, раз в неделю давал той денег на ребенка и даже
предлагал ей бросить утомительную работу продавщицы. Но Алена не хотела больше
целиком и полностью зависеть от Селиванова. Они часто встречались, даже
сходили, как добрые знакомые, пару раз в театр, но о Соне больше не разговаривали,
старательно обходя щекотливую тему.
– Она, точно она, – раздраженно повторяла Алена,
нервно скатывая катышки из хлеба, – запекла курицу и приказала ему вынуть,
а когда бедного мужика током долбануло, унеслась, чтобы с милицией не
связываться, а ведь могла «Скорую» вызвать, вдруг бы его спасли! Ну как я сразу
не поняла, кто птичку готовил! Интересно, можно ее по статье за неоказание
помощи привлечь, а?
Я мрачно смотрела в полукруглое огромное окно. Нет, Соня
Репнина, хоть и малопривлекательная особа, в данном случае была совершенно не
виновата. К моменту смерти Антона его бывшая любовница уже лежала на столе
прозектора…
– В вашей ситуации могу посоветовать только
одно, – вздохнула Алена.
– Что?
– Отправляйтесь к Андрею Малахову…
– Это кто такой?
– Хозяин риелторской конторы, где работал Антон, –
спокойно пояснила Алена. – Сами понимаете, я не могу вам вернуть деньги, а
он обязан, если документ есть. Наверное, Антон расписку выдал?
– Какие деньги? – удивилась я, думая о своем.
– Как какие? – изумилась собеседница. – Вы же
сказали мне по телефону, что хотите получить доллары, небось задаток отдавали,
да?
Вообще-то я, выискивая повод для встречи, сказала, что якобы
желаю вернуть долг Селиванову, но Алена, очевидно, не поняла меня…
– Да-да, спасибо за совет, а где находится агентство?
Алена написала на салфетке телефон и протянула мне. Я
спрятала бумажку в карман, выкину по дороге к метро. В риелторской конторе мне
абсолютно нечего делать. Хотя, честно говоря, непонятно вообще, как поступить…
Наверное, нужно опять посетить Наталью Константиновну, директрису «Лилии», и
потребовать у нее координаты бывшего супруга. Надеюсь, с ним не случилось
ничего дурного. Однако как странно! Два человека, показания которых, вернее,
честные показания которых могли бы обелить Володю Костина, скончались в
одночасье, причем оба от бытовой травмы. Надежда Колесникова включила
посудомоечную машину, Антон Селиванов открывал духовку…
Я опять уставилась в окно. Сквозь хорошо вымытые стекла было
отлично видно, как у входа в ГУМ толкалась толпа. У дверей стояло штук шесть
женщин, державших в руках кофточки, пуловеры и кардиганы… Около них
останавливались люди, щупали вещи и размахивали руками. Кое-кто вытаскивал
кошелек. Даже издалека было заметно, что шмотки не блещут качеством, но цена небось
копеечная. Кстати, вон та розовая водолазка очень даже ничего, мне бы пошла
такая. Может, посмотреть?
В эту минуту к тетке, державшей вешалку с понравившейся мне
кофточкой, подошел мужчина и стал о чем-то ее спрашивать. Баба начала тыкать
рукой в сторону и объяснять дорогу. Мужчина повернул голову, и я обомлела.
Прямо на меня смотрел Володя Костин.
Глава 16
Роняя стулья, сшибая у людей со столов стаканы с кокой,
провожаемая негодующими воплями, я выскочила на улицу, подбежала к торговке с
розовой водолазкой и завопила:
– Сейчас тут стоял мужчина, что он у тебя спрашивал?
– Как пройти в ЦУМ, – растерянно ответила баба,
роняя от неожиданности на пол вешалку с кофтой.
Не сказав ни слова, я ринулась в переход. Там, как назло,
клубилась толпа. Расталкивая народ локтями, я неслась вперед и у самой
лестницы, ведущей к метро, увидела его. Володя тихо шел, не глядя на витрины.
Наверное, следовало подождать, пока он спустится вниз и окажется на
относительно свободном пространстве, но я не могла в этот момент трезво
рассуждать.
Дико заорав:
– Вовка! – я кинулась на майора со спины.
Нос уловил безумно знакомый, родной запах, смесь ароматов
табака, одеколона и еще чего-то неуловимого Володиного, щемяще дорогого,
близкого.
– Вовка, – рыдала я, прижимаясь к нему, –
Вовочка, ты жив!
Внезапно мужчина резко повернулся, и плач застрял у меня в
горле. С чужого, растерянного лица на меня смотрели карие, а не голубые глаза.
Подбородок был у?же, чем у Костина, а волосы, хоть и светлые, но не
пепельно-русые, а желтоватые, смахивающие на свежую солому. Единственное, что у
этого совершенно незнакомого парня было общим с Володей, так это фигура:
высокая, стройная, с широкими плечами и узкими бедрами.
– Простите, – пробормотала я, вглядываясь сквозь
слезы в чужие, совсем неродные черты, – бога ради, извините, я ошиблась.
– Бывает, – улыбнулся парень и совершенно Вовиным
жестом откинул со лба прядь волос.
Внезапно я опять заплакала, глотая слезы, стекавшие по щекам
к губам.
– Что случилось? – спросил мужчина. – Я могу
вам помочь?
Я покачала головой:
– Нет.
– Вам нужны деньги? Возьмите.
И он стал совать в мою руку сторублевую бумажку.
– Не надо.
– Берите, берите, – пробормотал он, –
пригодится.
Я кивнула, не решаясь обидеть его:
– Спасибо.
– Вот и хорошо, – обрадовался незнакомец, –
больше не плачьте, в конце концов, это только деньги, их можно заработать… А
вот здоровье не купишь.
Вымолвив последнюю фразу, он повернулся и зашагал по
лестнице вниз. Я тупо смотрела, как до боли похожая на Володину фигура исчезает
в шумной толпе. Руки разжались сами собой, розовенькая ассигнация выпорхнула и
медленно спланировала на пол. Я уставилась на деньги.
– Эй, детка, – прошамкала бабка-нищенка, просившая
подаяния у входа в магазин, – гляди, сотенную потеряла, эй, очнись, ты
что, девка!
Я медленно нагнулась, подняла купюру и сунула старухе:
– Возьмите.
– Спасибо, родимая, – запричитала бабулька, –
дай бог тебе счастья, здоровья да мужа найти богатого, щедрого, доброго…
