– Неужели много «кукушек»? – невольно
поинтересовалась я.
Педиатр глянула на часы:
– Так это вы! Как вас зовут?
Обычно после того, как называю свое имя, следует немедленно
фраза: «Чудесное, редкое имя» или «Вас правда так зовут?» Но Зинаида Самуиловна
никак не отреагировала, услыхав:
– Евлампия.
– Так вот, уважаемая Евлампия, вы отдаете себе отчет,
что опоздали на час? Между прочим, ради вашей газеты я отменила прием и, честно
говоря, уже собиралась уходить из кабинета, крайне невоспитанно задерживаться
на такое время!
Зинаида Самуиловна сегодня второй раз попала впросак –
сначала приняла меня за мамашу-«кукушку», теперь решила, будто видит перед
собой корреспондента.
– Но… – завела я.
– Ладно, – мигом прервала врач начатую мной
фразу, – тема беседы, предложенная вами, очень актуальна. Матери,
оставляющие детей! Хотя мне кажется, что тут уместно употребить иное слово.
Роженицы, бросающие младенцев. Разве можно назвать матерью…
Изо рта Зинаиды Самуиловны быстро выкатывались круглые
фразы, не было никакой возможности вставить даже междометие в этот поток. И как
поступить? Сказать, что я не имею никакого отношения к прессе? Представляю, как
обозлится милейшая дама, еще, не дай бог, откажется следить за Ксюшиным
ребенком. Катюша рассказывала, что среди докторов встречаются мстительные,
злобные особы. Отчего-то чаще всего они оказываются в стоматологических
поликлиниках и гинекологических кабинетах. Правда, Зинаида Самуиловна –
педиатр, но ведь она работает в родильном доме, так сказать, возле гинекологии…
Нет, есть только один выход – прикинуться корреспонденткой. Настоящая небось не
придет, опоздала на час, скорей всего другие дела отвлекли… Значит, я слушаю
врача, задаю пару вопросов, а потом говорю, что вчера тут рожала моя
родственница, и прошу посмотреть младенца. Даже хорошо получается! Небось к
сестре журналистки педиатр отнесется более внимательно. Если уж не берет
подарков, то, может, страдает чинопочитанием?
Зинаида Самуиловна говорила около двадцати минут. Наконец она
схватилась за сигареты. Я мигом задала вопрос:
– Небось социальные условия виноваты, люди стали
бедными, младенец дорогое удовольствие, отсюда и отказы. Раньше-то таких
случаев практически не случалось, верно?
– И кто вам сказал такую глупость? – удивилась
Зинаида Самуиловна. – Я работаю тут много лет, и, поверьте, в шестидесятые
годы точно так же бросали детей, а насчет бедности… Разные случаи бывают.
Знаете, был на моей памяти в 1960 году вопиющий случай. Я его запомнила потому,
что, во-первых, событие случилось в мой первый рабочий день, во-вторых, история
имела потом продолжение, а в-третьих, мой учитель, Самуил Михайлович Шнеерзон,
он тогда заведовал детским отделением, неожиданно для всех выругался матом.
Отлично помню фамилию и имя роженицы – Лидия Салтыкова, она была актрисой,
замечательно пела, прямо заслушаешься! Голос – колокольчик, жаль только, что
выступала она в ресторанах, ей следовало идти на большую сцену.
– Кто, – изумленно переспросила я, – кто?
– Лидия Салтыкова, – повторила Зинаида Самуиловна, –
конечно, есть понятие врачебной тайны, но с тех пор прошло сорок лет, хотя все
равно не указывайте в материале ее подлинную фамилию. А историю эту я вам
специально хочу рассказать… Вот опишите ее в газете, может, кто из «кукушек» и
призадумается… Только имя не упоминайте, ладно?
– Хорошо, – кивнула я и превратилась в слух.
Глава 18
Лидочка Салтыкова пришла в родильный дом одна. Именно
пришла, а не приехала. И хотя отсутствие родственников или каких-нибудь
провожатых удивляло, отказать в помощи беременной не могли. У девушки на руках
были оформленная по всем правилам обменная карта с результатами анализов и
направление, украшенное печатями. Потому Лиду препроводили сначала в
предродовую палату, а затем отвели рожать. Рано утром, около восьми часов, 29
сентября на свет явился мальчик, отличный, здоровый, крупный, словом, не
ребенок, а коробка конфет. Зинаида Самуиловна была просто счастлива, когда
акушерка отдала ей мальчика на обработку. Мало того что он был патологически
здоров, так к тому же еще и первый не «учебный» ребенок педиатра, ее настоящий
младенец… Самуил Михайлович Шнеерзон, глядя, как новоиспеченная докторица
старательно закапывает в глаза новорожденного специальную смесь, слегка
улыбнулся и сказал:
– Отлично понимаю вас, коллега, здоровый ребенок всегда
в радость.
Зинаида Самуиловна до сих пор краснеет от каждого пустяка, а
в тот раз просто зарделась. Ее впервые назвали «коллегой», до сих пор она была
студенткой.
– Сейчас мы его покажем мамочке, – прощебетала
Зиночка, ожидая от лежащей на столе роженицы бурного восторга.
Но дама, вернее молоденькая девушка, нервно бросила:
– Нет, не надо, не хочу, и вообще, я отказываюсь от
ребенка.
Зинуля чуть не уронила спеленутого по всей науке
замечательного мальчика. Но Самуил Михайлович легонько похлопал молоденькую
докторицу по плечу:
– Такое случается, просто шок от родов, нечто вроде
реактивного психоза. Вот увидите, завтра она будет осыпать его поцелуями. Хотя,
конечно, бывают женщины-отказницы, но эта не из таких. – Шнеерзон
перелистал карточку и удовлетворенно повторил: – Нет, не из таких, она замужем,
работает певицей… Вызовем к ней психиатра.
Но и на следующий день Салтыкова была неумолима.
– Ребенок мне не нужен, отдаю его государству.
Лидию упрашивали главврач, Шнеерзон, психиатр, Зиночка и
старухи-акушерки. Салтыкова стояла на своем – нет, и точка!
Тогда расстроенный Самуил Михайлович вызвал ее мужа, Андрея
Салтыкова.
– Вы знаете, что ваша жена хочет отказаться от ребенка?
– Да, – просто ответил мужчина, – мальчик нам
не нужен!
Самуил Михайлович слегка растерялся:
– Но в чем причина? У вас семья, ребенок…
– Тут несколько соображений, – спокойно пояснил
Андрей, – по Лидиной линии регулярно рождаются больные дети – гемофилики.
Знаете про такую болезнь?
– Естественно, – кивнул Шнеерзон, – патология
королевских особ, никогда не встречающаяся у женщин, матери лишь переносят
дефектный ген, а болеют рожденные от них сыновья. Несвертываемость крови,
мальчик может скончаться, разбив коленку…
– Именно, – кивнул Андрей, – а еще постоянная
температура, боли в суставах, ломкость костей, словом, такой ребенок – тяжелый
инвалид. У Лидии брат такой, полный кошмар, вся жизнь в доме подчинена только
ему.
