– Дом наш лакомый кусочек, – приговаривала
домоуправ, – центр, квартиры огромные, только сплошь коммуналки. Вот
богатенькие Буратино и расселяют народ, а люди рады. От государства разве
дождешься квартирки? А тут отдельную жилплощадь предлагают, ну и съезжают
куда-нибудь в Бутово или Митино. Не Тверская, конечно, но многие счастливы.
Свежий воздух, тихо, а с продуктами сейчас везде хорошо. Шестую квартиру
Коростылев расселял. Значитца, так, Забавин Сергей Алексеевич и Тугрикова Ольга
Тимофеевна отправились на Вологодскую улицу, Костин Владимир Иванович на проезд
Соколова, Минаевы, Константин Федорович, Анна Николаевна и Евгения, трех лет,
убыли в Новокосино…
– А Жанна, – нетерпеливо перебила я ее, –
Жанна где?
– Костина Жанна Николаевна скончалась в 1982
году, – спокойно ответила Марина Ивановна и вздохнула. – Давненько с
теткой не общались! Та уж восемнадцать лет как покойница, а вы к ней в гости
только сейчас собрались!
Чувствуя, что земля уходит из-под ног, я уцепилась за край
письменного стола и пробормотала:
– Кто с ней жил, какие родственники?
– Так, – спокойно забубнила Марина
Ивановна, – ща разберемся. Интересно, однако!
– Что?
– А вот такая штука. Комнату общей площадью 20
квадратных метров получил в 1954 году Костин Иван Владимирович, в 1961-м он
прописал к себе жену – Семенову Жанну Николаевну и ребенка, Семенова Андрея
Игоревича, 1960 года рождения. Не от него мальчонка-то был. Но уже в декабре
шестьдесят первого Иван Владимирович усыновил ребятенка, причем не только
фамилию ему поменял, но и имя. И превратился Семенов Андрей Игоревич в Костина
Владимира Ивановича, небось и не знает мужик о таких приключениях.
– Но день рождения, – в полной растерянности
пробормотала я, – у Костина первого октября, а у младенца Семенова 29
сентября…
– Правильно, – не удивилась домоуправ моей
странной осведомленности, – совершенно верно.
– И зачем они такое сделали? – продолжала я
пребывать в состоянии обалдения. – Ну фамилия, ну имя хоть как-то понять
можно, но дату, дату-то зачем меняли?
Марина Ивановна задумчиво посмотрела в домовую книгу, потом
улыбнулась.
– Ага, понятно. Костин Иван, муж Жанны, тоже родился 29
сентября, как и мальчик, небось не захотели в один день с отцом и ребенку день
рождения справлять, вот и передвинули его на первое октября.
С гудящей от невероятной информации головой я выползла из
подвала на улицу и, плохо понимая, что вижу вокруг, добрела до «Макдоналдса».
Вообще я очень редко пользуюсь системой общепита. Во-первых,
мне элементарно жалко денег, а во-вторых, моя мамочка твердо вбила дочери в
голову: все, что приготовлено не дома, делается грязными руками из несвежих
продуктов. Впрочем, мамуля скончалась в 90-м году, она просто не дожила до
ларьков «Тили-тесто», «Русские блины» и «Сосиски Стеф». А десять лет тому назад
покупать на улице выпечку было и впрямь небезопасно. Меня всегда смущало
отсутствие в те годы на улицах столицы бродячих животных… Ну скажите, куда
девались бездомные собаки и кошки и почему повсюду продавались подозрительно
дешевые пирожки с мясом, жаренные на машинном масле?!
Я села у окна и уставилась на завернутый в белую бумагу
чизбургер. Интересно, что подумала бы моя мама, увидав подобное кушанье…
«Вот что, Евлампия, – сказала я себе, – ты просто
хочешь отвлечься от ужасных мыслей!»
Значит, Володя Костин был сыном Лидии Салтыковой. Я
попыталась припомнить, что майор рассказывал о своем детстве. Вообще-то он не
слишком часто вспоминал те годы. Но мы с Катюшей знали, что его отец был
военным и умер, когда сыну исполнилось семь лет, а мать скончалась в тот год,
когда Володя закончил юридический факультет и только-только попал на работу в
органы милиции. Никаких других родственников, дядей или теток, у Костина не
было. Но, говоря о родителях, он всегда называл их «отец» и «мать», наверное,
ему неизвестна была правда об усыновлении.
Внезапно мою голову стянул тугой, железный обруч. Это что же
получается? Соня Репнина, кокетка и вертихвостка, Сонечка, чьим любовником
какое-то время был Володя, на самом деле его родная сестра?
Посидев минут пятнадцать возле полного подноса, я ушла из
«Макдоналдса», так и не попробовав ни чизбургер, ни жареную картошку, ни
шоколадный коктейль.
Уже в «Жигулях» я вяло подумала: «Господи, как хорошо, что
оба мертвы и никогда не узнают об инцесте».
Ноги машинально нажимали на педали, руки хватались за рычаги
переключения скоростей, но голова была занята не дорогой.
Так вот почему Володя и Соня так любили красную икру и
употребляли ее со сладким чаем! Мне бы сразу удивиться, отчего столь странная
привычка была у двух совершенно разных людей! А они, оказывается, брат и
сестра. Значит, у Володи есть еще одна сестрица, Вера, и настоящая мать его
жива, и отец, так боявшийся иметь на руках инвалида-гемофилика.
Только майор был патологически здоров, дожил до сорока лет и
не заимел ни одной хронической болячки… Может, мне поехать к Лидии Салтыковой и
рассказать ей о Володе?
Стукнувшись бампером о низенький железный заборчик, отделяющий
крошечный палисадник от тротуара, я припарковала машину и поднялась наверх, где
незамедлительно попала в когти к Лизавете и Кирюшке. Дети пели каждый о своем.
– Кроватка замечательная, – восторгалась
Лиза, – только в одном месте лак облез, но можно подкрасить, коляска –
супер, в ней даже сиденье для автомобиля имеется.
– Учительница по музыке вопрос задала, – ныл
Кирюшка, подсовывая мне под локоть тетрадку, – велела ответить, а то два
влепит!
– Коляску я закатила пока к Володе, – с
энтузиазмом вещала Лизавета, – пойдем покажу!
– Совершенно непонятный вопрос, – убивался
Кирка, – невероятной сложности…
– Пошли, – толкала меня в спину Лиза.
– На, погляди, – тянул в свою сторону Кирюшка.
С трудом выкинув из головы тяжелые мысли, я рявкнула:
– С собаками гуляли?
– Нет, – ответили хором дети.
– Ну так займитесь животными!
– Но коляска…
– Сейчас выпью кофе и пойду гляну!
– А музыка?
– Отдохну и отвечу. И вообще отстаньте, – выпалила
я, чувствуя, как к глазам подбираются слезы, – вы мне надоели.
– Ты нам еще больше, – взвился Кирюшка, –
мать, вернее ее заместительница, должна помогать уроки делать!
