– Сейчас, душенька, преподаватели любят задания, как
они выражаются, на сообразительность. Вот моя внучка учится на театроведа, так
она получила… неуд, не сумела ответить на вопрос профессора…
– Какой?
Мастер рассмеялся.
– Ну-ка, послушай. Значит, так. В 1544 году в Италии, в
городе Падуя, открылся этот театр, получивший потом всеевропейскую славу. Он
был возведен в форме овального помещения с ярусами для посетителей. И хотя
зрители ломились в него толпой, ни один из корифеев не стремился на его
подмостки, скорей наоборот – всеми силами оттягивали момент знакомства с
великой сценой. Почему?
Я задумчиво пробормотала:
– Ну, просчет архитектора, «яма» в зале. Звук не
«летит» со сцены, а «гаснет». Такое иногда случается. Если не ошибаюсь, из-за
этого закрыли оперный театр в Милане, пришлось итальянцам строить новый.
– Ну, – захихикал Ипполит Семенович, – не
угадала. Хотя «яма» действительно встречается. Лично я не советую сидеть в
Большом в десятом ряду, а Дворец съездов вообще одна сплошная беда… Давай,
пробуй еще раз!
– Театр был открытым, и его заливало дождем и засыпало
снегом, – выдала я.
Ипполит Семенович совсем развеселился.
– Снег! В Италии! Изумительное воображение! Еще версии
есть?
– Нет.
– Вот и у моей внучки не было.
– И почему же актеры не хотели выступать на подмостках?
– Душечка, это был анатомический театр!
Секунду я переваривала услышанное, потом переспросила:
– Вы имеете в виду…
– Именно так, детка. В Падуе в 1544 году открылся
первый в Европе анатомический театр, где проводили при большом скоплении народа
вскрытие трупов.
Да уж, можно понять великих актеров! Я бы тоже не захотела
исполнять главную роль в подобном действе.
Глава 23
Провертевшись всю ночь без сна, я приняла решение и
засобиралась к милой девушке Федоре, владелице детективного агентства «Шерлок».
Телефон у нее был наглухо занят, и я подумала, что быстрее будет добраться до
конторы, чем дозвониться. Но сначала нужно было зайти к Володе в квартиру и
притащить оттуда кварцевую лампу. Невесть как сей предмет оказался у майора.
Предстояло забрать из роддома Ксюшу, и мне захотелось истребить в кварцевом
свете все микробы.
Погремев ключами, я вошла в прихожую и чихнула. Явственно
пахло сигаретами, вернее, окурками. Я сама курю нерегулярно и мало, но, как
многие курильщики, терпеть не могу пепельницы, забитые бычками, кажется, в
прошлый раз я выбросила все… Но нет, в комнате, на столе, стояла керамическая
плошка с трупами сигарет. Я посмотрела на скомканные, желтые фильтры. Что-то в
них было странное, но что?
Высыпав окурки в унитаз, я спустила воду, тщательно вымыла
пепельницу, водрузила ее на стол, прихватила кварцевую лампу и ушла.
К агентству «Шерлок» я подкатила около одиннадцати утра.
Размещалась контора не в фешенебельном месте. На огромном шестиэтажном здании
по улице Подлипова висело штук сорок табличек: «Окна на заказ», «Фирма «Реал»,
«Двери из дуба», «Клуб «Тото», «Ассоциация любителей кошек» и «Общество братьев
по разуму». Агентство «Шерлок» оказалось под самой крышей, и, судя по тому,
какой обшарпанной выглядела дверь, дела у Федоры шли не лучшим образом.
Я постучала и, услышав веселое: «Входите!» – рванула дверь.
Перед моим взором возникло крохотное помещение с кукольным
столиком и двумя малюсенькими стульями. Федора, сидевшая боком к огромному
окну, подняла голову и радостно произнесла:
– О, ты надумала рожать щенков!
Вообще я не слишком общительный человек и при внешней
приветливости и говорливости с трудом завожу новых друзей. То есть у меня нет
никаких проблем с общением и я преспокойно начинаю разговор с незнакомым
человеком, но сразу почувствовать его своим приятелем не могу. Должно пройти
довольно длительное время, прежде чем я стану ощущать себя в присутствии кого-либо
комфортно и прекращу без конца по-идиотски улыбаться. Но иногда случаются
исключения, и симпатия вспыхивает стихийно, настигает, как первая любовь. Так и
случилось с Федорой.
– И как, по-твоему, я могу родить щенков? –
хмыкнула я. – В лучшем случае получится девочка, а в худшем – мальчик,
только твой Лорд тут не помощник!
Федора расхохоталась и, вытащив из шкафа пачку чая,
поинтересовалась:
– Любишь цейлонский? Извини, я не пью растворимый кофе,
по мне – так жуткая дрянь. Я хотела поставить машинку для варки эспрессо, но,
сама видишь, размеры кабинета таковы, что либо тут буду сидеть я, либо стоять
кофеварка…
– Да уж, помещение маловато… Что же ты такое сняла?
– Так арендная плата соответствующая. «Шерлок» – новое
агентство, пока широкой публике неизвестное, вот раскручусь сейчас и перейду на
Тверскую, возле «Мариотт-отеля» есть очень симпатичный домик, правда, только
трехэтажный, но пока мне хватит.
Я хмыкнула, но Федора казалась совершенно спокойной.
– А где сидят твои сотрудники?
Федора опять рассмеялась:
– У меня их нет.
– Как?
– Просто, пока работаю одна.
– Но у тебя на карточке написано, что ты являешься
директором агентства!
– Правильно, «Шерлок» принадлежит мне, но ведь на
визитке не указано, сколько в нем штатных единиц. Честно говоря, я не
рассказываю об этом никому, но тебе признаюсь – пока тружусь одна, но скоро все
изменится.
Я только хлопала глазами. Федора налила чай и, пододвинув ко
мне чашку, сообщила:
– Я очень талантлива, умна и находчива. Вот сейчас веду
сразу два дела и должна получить через пару деньков крупную сумму. То-то Плюшик
обозлится!
– Кто это, Плюшик?
– А супружник мой. Между прочим, владелец агентства
«Поиск». Вот уж у кого и здание есть, и сотрудников бешеное количество… Я к
нему в свое время пришла наниматься, но видишь, что вышло… Замужем за
предполагаемым хозяином оказалась. И ведь какой гад, только в загс сходили,
мигом меня из конторы выпер. «Сиди, дорогая, дома, пеки блинчики». Видала
идиота? Да у меня тесто никогда не поднимается, каша пригорает, молоко убегает…
Ну, я и стала настаивать на работе. Не поверишь, как муженек поступил.
– Как?
– Велел охране не пускать меня в «Поиск»! А я знаешь
что сделала?
– Что?
