Я в задумчивости смотрела на воняющие окурки. У «Парламента»
белый фильтр, а вчера в пепельнице тоже лежали желтые… Может, Володька перешел
на другой сорт? Хорошо, предположим, это так, но майор мертв, сутки назад я
лично опустошила пепельницы, и откуда взялись два окурка?
– Ламповецкий, – заорал Кирюшка, – беги
скорей, а то все котлеты съем!
Я вытолкала коляску на лестницу и заперла дверь. Утро вечера
мудренее, завтра подумаю над загадками.
Перед самым сном мы затеяли великое переселение народов.
– Лучше всего Ксюше пока пожить в твоей комнате, –
глянула на меня Лиза, – там есть балкон.
– Правильно, – согласилась я, – очень удобно
будет мальчика гулять выставлять, сейчас переберусь в Катюшину спальню.
– Бога ради, не надо из-за меня ничего затевать, –
испугалась Ксюня, – балкон есть и на кухне!
– Но там северная сторона, – отмахнулась я, –
а у меня восточная, солнечная, не спорь!
Дети кинулись передвигать кроватку, собаки, считавшие своим
долгом караулить младенца, плотной стаей переместились на новое место.
Успокоились мы только после полуночи, понаблюдав за последним кормлением
новорожденного. К слову сказать, вел он себя очень тихо, скандалов не закатывал
и все время спал, изредка издавая странное кряхтение.
Где-то в полпервого я погасила свет и уставилась на потолок.
Сон не шел. Катюшина кровать жестче моей, и мне было непривычно лежать не на
своем месте. К тому же Муля, всегда спящая у меня под одеялом и служащая
хозяйке лучше любой грелки, сегодня решила заступить на ночное дежурство под
кроваткой нового члена семьи и не пришла.
Я лежала, слушая мирные, ночные звуки. Вот закашлялся
Кирюшка, протопала босыми ногами в туалет Лиза… Потом воцарилась сонная тишина,
лишь изредка прерываемая глубокими, шумными вздохами. Это Рейчел поворачивалась
с боку на бок, охраняя младенца. И раздавалось звонкое кап-кап-кап… В кухне
подтекал кран, а мне все недосуг поменять прокладку.
Внезапно откуда-то долетел резкий звук, словно отодвинули
стул. Я насторожилась. Наши спят без задних ног. Потом послышались тяжелые
шаги. Я села. Катюшина комната граничит с Володиной квартирой, звукоизоляция в
нашем доме не из лучших, а в тишине звуки раздаются особенно отчетливо. Я
вскочила и подошла к стене. В квартире майора кто-то был, ходил по комнате…
Вор! Хотя что можно украсть у Костина? Только пепельницу! Окурки!
Я схватила ключи, выскочила на лестницу и осторожно вошла в
Вовкины апартаменты. Увидев у окна черную фигуру, стоявшую спиной к двери, я
мигом зажгла свет и крикнула:
– Стой, подними руки, стрелять буду!
Мужчина немедленно повиновался и обернулся. Я ахнула. На
меня смотрел бутырский тюремщик Алексей Федорович, тот самый, к которому меня
отправил Слава Рожков, когда устраивал незаконное свидание с Вовкой.
– Что вы здесь делаете? – выпалила я.
Алексей Федорович слегка растерянно ответил:
– Ничего.
Но я уже увидела на полу открытую спортивную сумку, а в
руках Алексея Вовкину теплую куртку.
– Вы забираете вещи Костина?
– Ну, в общем, да, – замямлил парень.
– Как попали в квартиру?
Тюремщик показал ключи, которые болтались на белом
пластиковом брелке в виде «Мерседеса».
– Но ведь это Володина связка, – воскликнула
я, – мы подарили ему на 23 февраля брелочек, еще шутили, что преподносим
«шестисотый». Отвечайте немедленно, где вы его взяли, а?
Алексей молчал.
– Ладно, – пригрозила я, – сейчас милицию
вызову, между прочим, у меня есть тревожная кнопка, мигом патруль примчится.
– Не надо, – сказал мужик, – ключи мне дал
Володя.
– Костин мертв.
– До смерти вручил.
– Зачем?
– Ну…
– Зачем?
– Он знал, что скоро скончается, – пробубнил
Алексей, – чувствовал, наверное, вот и сунул ключи. «Спасибо, –
сказал, – тебе, Лешка, за все, не жилец я, возьми на память обо мне
куртку, брюки, пиджак, ну, вещи, в общем, а то их после моих похорон выкинут».
Вот я и пришел за завещанным. Я человек бедный, зарплата копеечная, буду шмотки
майора донашивать и вспоминать Костина.
Мне стало противно, и я невольно отступила назад.
– Но почему ночью?
– Так днем я на работе, пока туда-сюда, доехал из
своего Бирюлева на трех автобусах, уже ночь нагрянула…
– Забирай все и уходи, – наконец пришла в себя
я, – чтобы ноги твоей тут не было.
Алексей начал утрамбовывать шмотки.
– Ты и вчера приходил?
Тюремщик кивнул.
– Зачем?
– А ты откуда узнала о моем визите? – вопросом на
вопрос ответил мужик, старательно застегивая «молнию».
И тут в квартиру вошел заспанный Кирюшка.
– Чего случилось-то? Встал воды попить, гляжу, двери
все открыты… Пожар опять?
– Ну, я побег, – быстро сказал Алексей и ужом
выскользнул к лифту.
Меня чуть не стошнило, когда до носа дошел запах его
отвратительного одеколона.
– Чего случилось? – допытывался Кирюшка, отчаянно
зевая. – Кто это был, а?
– Никто.
– А зачем он приходил?
– Холодно на улице, осень пришла, вот Володя и
попросил, чтобы ему в Норильск теплые вещи прислали, – нашлась я.
– А-а-а, – протянул мальчик, – только вроде
ты раньше говорила, что Костя в Воркуте…
– Какая разница! – обозлилась я. – Иди спать,
утром в школу не встанешь.
– Как же этот человек ночью в аэропорт поедет? –
любопытствовал Кирюшка, пока я запирала дверь.
