– Что такое? – забормотал мужик, нервно раскуривая
«Золотую Яву». – Все правда, ни слова лжи.
– Да ну, – хмыкнула я, – ой ли?! Сам только
что по квартире бродил да удивлялся, что неуютно тут. Где же здесь четыре
комнаты с евроремонтом, а? Где мебелишка дорогая? Ну, предположим, кожаный
диванчик, хрусталь, картины и ковры я вывезла, но комнаты-то, комнаты где? Чего
молчишь?
Константин подскочил на стуле.
– Так не об этой квартире речь шла!
– А о какой?
Ребров молчал, судорожно разминая в пепельнице окурок.
– Давай, говори, – злилась я, – если где еще
апартаменты у брата были, то мне только лучше. Четыре комнаты дорого стоят,
разом все свои проблемы решу! Что воды в рот набрал? Сказать-то нечего, ну и
паскуда ты, дрянь просто. Из-за тебя человек погиб, хоть это понимаешь? Нет и
не было у Вовки шикарных теремов!
– А вот и были, – взвился Ребров, – нечего
меня оскорблять, я лично внутрь заходил, все как есть описал! Кухня
итальянская, в ванной джакузи, на окнах бархат, шкафы-купе с зеркалами, диваны
с креслами из лайки, на полу туркменские ковры ручной работы, а в баре сплошь
французский коньяк да шотландское виски…
Я разинула рот. Чего-чего, а такого поворота событий не
ожидала.
– В подземном гараже у него джип стоит «Линкольн
Навигатор», – пошел в наступление мозгляк, – не копеечная машинка,
мне на такую всю жизнь работать надо.
Я растерянно выдавила из себя:
– Но Володя ничего не рассказывал!
Заморыш хмыкнул:
– Ну, нашла аргумент. Небось боялся, что узнаешь про
деньжата и сядешь на шею. Родственнички все такие подлые. Мои, к примеру, как
почуют, что у сына и внука в кармане монеты звякают, живо клянчить принимаются.
Лекарства им купи, еды, сладкого да кислого. Так что я хорошо этого майора
понимаю, для себя пожить хотел, опять же афишировать доходы не собирался,
отпускник!
– Кто, – не поняла я, – почему отпускник?
Константин мерзко захихикал:
– Анекдот не знаешь? Ну слушай тогда. Стоят рядом два
шикарных каменных дома с садом и бассейнами. Хозяева на скамеечке сидят. Один
говорит:
«Ну, у меня понятно, откуда деньги, я владею нефтяной
скважиной, но ты где средства на сладкую жизнь берешь? Ведь работаешь
прокурором, так откуда доходы? Зарплата небось копеечная!»
Прокурор отвечает:
«Жалованье и впрямь копеечное, а вот отпускные хорошие, на
них живу».
«Да ну? – удивился нефтяной магнат. – Неужели при
ерундовом окладе такие отпускные бывают?»
Прокурор только ухмыльнулся:
«А это смотря кого отпускать!»
Ребров тихонечко засмеялся:
– Поняла? Видать, у твоего брательника отличные
отпускные имелись.
Подавив припадок злобы, я спросила:
– И кто же тебе про Костина рассказал? И вообще, как ты
оказался журналистом, если работаешь агентом?
Ребров молчал.
– Чего язык проглотил?
– Некогда лясы точить, в три часа люди придут договор
подписывать, мне пятьсот баксов принесут, между прочим, я живу на комиссионные.
– Очень жаль, – вздохнула я, – но я уже
сказала, что ты не выйдешь отсюда, пока все не расскажешь. Плакали твои
денежки, другому достанутся, тому, кто сегодня подсуетится.
– Да говорить нечего, – возмутился
Константин, – я подрабатываю в риелторской конторе, на гонорары не
прожить…
– Давай-ка, дружочек, по порядку, – велела
я, – кстати, только от тебя зависит, когда отсюда вырвешься.
– И как ты дверь без ключа откроешь? – неожиданно
оживился карлик.
– Не твое дело, говори быстро.
Ребров тяжко вздохнул и решился:
– Тут никакого секрета и нет, ничего противозаконного я
не делал.
Наверное, он очень хотел получить свои комиссионные, потому
что быстро-быстро рассказал всю свою биографию.
Тягу к печатному слову Костик испытывал всегда, ну, нравился
ему до дрожи процесс вождения ручкой по бумаге. Именно ручкой, потому что на
компьютер денег у него нет. Ребров рано женился, обзавелся двумя спиногрызами и
лишней копейки никогда не имел. Однако и образования у него тоже не было.
Правда, после школы пытался поступить на факультет журналистики МГУ, но разве
туда без блата пролезешь? Впрочем, в более демократичный полиграфический он
тоже не попал, и пришлось Костику идти в армию. И вот тут ему несказанно
повезло. Судьба занесла юношу в самую обычную воинскую часть, расположенную в
городе Волоколамске. Отчего-то там и слыхом не слыхивали о дедовщине, офицеры
были приветливы, а сержанты строги, но справедливы, и кормили хорошо, сытно и
даже вкусно. И еще там имелась крохотная типография, где выпускали газету части
под немудреным названием «На страже Родины». Стоит ли говорить, что Костя стал
сначала самым активным корреспондентом, а потом и главным редактором листка.
Дело он поставил так хорошо, что полковник Михалев,
начальник воинского соединения, предложил Реброву после окончания службы работу
в Москве. Брат Михалева выпускал многотиражную газету в одном из московских
НИИ, работающих на оборону. Костик с радостью согласился – так начался его путь
к высотам журналистики. Но, честно говоря, далеко Ребров не ушел, трудился в
основном в крохотных изданиях, выходивших на плохой бумаге маленьким тиражом.
Но в Союз журналистов вступил и заказал себе визитные карточки, на которых
стояло: «Константин Ребров, литературный сотрудник, член Союза журналистов
СССР».
Потом страна развалилась. Вместе с тысячами людей Костя остался
без работы. Многотиражные издания тихо отдали богу душу. А в те газеты и
журналы, что выросли словно грибы после дождя, его никто брать не хотел. На
смену «старым» журналистам приходила новая поросль, и главные редактора
интересовались:
– Компьютером владеете? На каких иностранных языках
разговариваете? Где ваш диплом о высшем образовании?
Побарахтавшись в море неприятностей, Ребров пристроился
агентом в контору, но занятия «писательством» не бросил. Теперь он был
внештатным корреспондентом, приносил статьи и очерки в разные издания. Его
печатали, правда, не слишком часто. Прожить на гонорары было невозможно, и
основной «кормилицей» стала контора по продаже недвижимости. Но там
Константином гордились, считали чуть ли не Львом Толстым, каждую публикацию
торжественно вывешивали на специальной доске у входа, и секретарь словно
невзначай показывала клиентам газетные вырезки, приговаривая:
