– Вы меня радуете, – приободрилась я, – очень
утешительная информация, гляньте еще для моего спокойствия и 26-ю.
– Без проблем, – улыбнулась Маргарита Федоровна.
Ее глаза заскользили по строчкам. Но уже через секунду
женщина озабоченно вздохнула.
– Боюсь, огорчу вас…
– Только не говорите, что там прописан рокер и главный
солист группы «Пауки», – хмыкнула я.
– Нет, – покачала головой Маргарита
Федоровна, – вернее, надеюсь, что нет, потому что от подобного жильца у
нас будут одни проблемы. Но, к моему глубочайшему сожалению, не могу ответить
на ваш вопрос о 26-й квартире.
– Она свободна?
– Нет, там живет человек, один, хотя квартира
четырехкомнатная. Правда, сейчас давно никто не смотрит на нормы метража, если
деньги есть!
– Но как же так? Человек прописан?
– Да.
– А кто он, сказать не хотите?!
– Не могу, в графе стоит только номер лицевого счета.
Так иногда делают, чтобы скрыть информацию о жильце. Ну, например, эстрадные
артисты, которые боятся фанатов, понимаете?
– Ой, – выкрикнула я, – значит, в 26-й
какой-нибудь певец живет, вот ужас!
– Не думаю, – ответила Маргарита Федоровна, –
люди сцены очень шумные, демонстративные, все напоказ, мы бы уже знали. Нет,
думается, там иной человек…
Она внезапно замолчала.
– Ну, – поторопила я ее, – кто?
Маргарита Федоровна глубоко вздохнула:
– Понимаете, я всю жизнь работаю в домоуправлениях,
всего насмотрелась. Иногда милиция оперативные квартиры имеет…
– В таком доме? Да у МВД денег нет!
– Может, и так, а может, и не так, – пожала
плечами женщина, – иногда сотрудники ФСБ площадь занимают… Словом,
думается, тут кто-то из этих структур, тихий, незаметный мужчина. Кабы там
певец обитал, дом бы трясся уже!
Поблагодарив приветливую даму, я вновь влезла в «Жигули» и
покатила тихонько вперед. Следовало признать, что произошел облом. Ну ничего.
Сейчас явлюсь в агентство «Золотой ключ», напрошусь на разговор с Андреем
Малаховым и попытаюсь через него выйти на эту Дашу, бывшую любовницу Костина,
на эту пронырливую особу, ухитрившуюся сделать вторые ключи.
Но в агентстве меня поджидал сюрприз. На железной входной
двери висела записка, отпечатанная на лазерном принтере: «Извините, не работаем
по техническим причинам». Неподалеку стояли два «рафика», на одном виднелась
темно-синяя надпись «Милиция». В «Золотом ключе» явно произошла какая-то
неприятность, и это не отключение за долги электроэнергии или телефона…
Я уже совсем собралась позвонить, как дверь распахнулась,
чуть не придавив меня.
– Эй-эй, – вырвался из моей груди вопль
возмущения, – нельзя ли поаккуратней, чуть не убили!
Мужчина, выскочивший из конторы, повернул голову, и я
увидела противную морду Мишки Козлова, сослуживца Володи.
– Лампа, – улыбнулся Миша, – какими судьбами?
Что тебе тут надо?
Я на секунду растерялась. Он что, не помнит, как нахамил мне
в последний раз? Но лицо Козлова излучало искреннюю радость от встречи, а худой
мир лучше доброй ссоры, поэтому я вполне мирно ответила:
– Да вот, дачу продаю в Алябьеве, а чего они закрылись?
Мишка вздохнул:
– Хозяин у них погиб, господин Малахов.
– Вот это новость! – выкрикнула я. – Когда?
– Утром сегодня, – пояснил Козлов, – прямо на
рабочем месте, а все из-за жадности.
– Жадности?
– Ага, – кивнул Мишка и продолжил: – Пошли в мою
тачку, курнем спокойно.
Мы влезли в его новенькие, пахнущие заводской смазкой
«Жигули».
– Евроремонт в конторе сделали, подвесные потолки,
ковролин, немецкие обои, а на проводке сэкономили, – пояснил Мишка,
вытаскивая «Золотую Яву», – решили старую оставить, и вот результат…
– Его убило током, – пробормотала я.
– Именно, – кивнул Мишка, – стал включать
электрочайник, и готово… Впрочем, может, где не надо мокрыми руками хватанул,
ну да разберутся.
Я молчала.
– Как дела у вас, – как ни в чем не бывало сменил
тему Мишка, – как Кирюшка, Лизавета? Собаки с кошками здоровы? Надо бы
зайти к вам, да все недосуг, работа замотала совсем, ни вздохнуть, ни охнуть,
дышать и то времени нет. Ну чего молчишь? А? Дети как?
– Нормально, – пробормотала я, трясясь всем телом.
– Ты чего дрожишь, – удивился Мишка, –
заболела, что ли?
– Ага, – прошептала я, – гриппом.
– На шарфик, – заботливо предложил Козлов, –
укройся пока.
Он протянул руку, взял с заднего сиденья коричневый вязаный
мужской шарф и набросил поверх моей куртки. Я глубоко вздохнула и чуть не
разрыдалась. От куска шерсти исходил невероятно знакомый аромат одеколона
«Жиллет», которым любил пользоваться Володя, и в придачу от него еще веяло
табаком. Сколько раз, подходя к Вовке, я чувствовала эту смесь запахов.
– Убери, – велела я, стаскивая шарф.
– Почему? – удивился Мишка.
Я посмотрела в его изумленные глаза, еще раз почувствовала
букет запахов и внезапно съехала с катушек.
Распахнув дверь, я выскочила на улицу, бросила ни в чем не
повинный шарфик на землю и принялась топтать ногами со словами:
– Сволочь, ах, какая сволочь!
– Кто? – оторопел Мишка.
– Ты, – ответила я, – ты, скотина! Где могила
Вовки? На каком кладбище безымянный холмик? Как ты мог допустить, чтобы его
кремировали впопыхах? Боялся, что сочтут другом убийцы? Ну какая же ты дрянь!
Ненавижу тебя!
– Лампа! – потрясенно ответил Мишка. – Я не
виноват!
– Это Вовка не виноват, – завизжала я, совсем
теряя рассудок, – его оболгали, подставили, а вы со Славкой не защитили
друга! Теперь он мертв, а ты катаешься в автомобиле и душишь шарфик его любимым
одеколоном! Гад! Дрянь!
Вне себя от злобы, отчаяния и горя, я вытащила из кармана
ключи от своей машины и с силой нацарапала на новеньком, лаково блестящем крыле
Мишкиного автомобиля известное всем слово из трех букв, потом принялась
ковырять капот. Козлов молчал.
