А компании, банки готовили себе гибель, не подозревая этого. Поля, расстилающиеся вдоль дорог, были плодородны, а по дорогам ехали голодные люди. Амбары были полны, а дети бедняков росли рахитиками, и на теле у них вздувались гнойники пеллагры. Крупные компании не знали, что черта, отделяющая голод от ярости, еле ощутима. И деньги, которые могли бы пойти на оплату труда, шли на газы, на пулеметы, на шпиков и соглядатаев, на «черные списки», на военную муштру. Люди, как муравьи, расползались по дорогам в поисках работы, в поисках хлеба. И в сознании людей начинала бродить ярость.
Глава двадцать вторая
Было уже поздно, когда Том Джоуд свернул с шоссе на боковую дорогу, в поисках лагеря Уидпетч. Огни попадались редко. Только позади, там, где был Бейкерсфилд, небо пылало заревом. Грузовик шел медленно, бродячие кошки удирали с дороги, завидев свет его фар. У перекрестка стояло несколько белых деревянных домиков.
Мать спала, отец молчал, погрузившись в свои мысли.
Том сказал:
— Где его искать, не знаю. Может, подождем рассвета и тогда спросим кого-нибудь? — Он остановился у дорожного знака, и в это время к перекрестку подъехала еще одна машина. Том высунул голову: — Мистер, не знаете, где тут большой лагерь?
— Держи прямо.
Том переехал перекресток и через несколько ярдов остановился. Впереди виднелась высокая проволочная изгородь и широкие ворота. За воротами стоял маленький домик с одним освещенным окном. Том повел машину прямо к воротам. Грузовик подскочил и нырнул вниз.
— Вот черт! — сказал Том. — Я и не видел, что тут насыпь.
Сторож, сидевший на крыльце домика, встал, подошел к машине и прислонился к борту.
— Поспешил, — сказал он. — В следующий раз будешь осторожнее.
— Да что тут такое?
Сторож рассмеялся.
— Здесь ребята постоянно бегают. — Просишь людей ездить потише, а они забывают. А кто наскочит на такую насыпь, тот ее не забудет.
— Вон оно что! Надеюсь, что обошлось без поломки. А как тут… места для нас хватит?
— На одну палатку хватит. Вас сколько?
Том начал подсчитывать по пальцам.
— Я, отец, мать, Эл, Роза, дядя Джон, Руфь и Уинфилд — это ребята.
— Ну что ж, устроим. Палатка у вас есть? На чем спать найдется?
— Есть брезент и матрацы.
Сторож стал на подножку.
— Поезжай по этому ряду до конца, потом направо. Припишем вас к санитарному корпусу номер четыре.
— А что это такое?
— Там помещаются уборные, душевые и прачечная.
Мать спросила:
— У вас есть лоханки и водопровод?
— Конечно.
— Слава тебе, господи! — сказала мать.
Том вел грузовик в темноте вдоль длинного ряда палаток. В санитарном корпусе горел неяркий огонь.
— Вон туда держи, — сказал сторож. — Место хорошее. Отсюда только что выехали.
Том остановил машину.
— Здесь?
— Да. Теперь пусть они разгружаются, а ты пойдешь со мной, я вас запишу. И поскорее ложитесь спать. Завтра утром к вам придет лагерная комиссия и все объяснит.
Том потупился.
— Полисмены? — спросил он.
Сторож сказал со смехом:
— Полисменов здесь нет. У нас они свои собственные. Люди сами их выбирают. Пойдем.
Эл соскочил с грузовика и подошел к ним.
— Ну как, остаемся?
— Да, — ответил Том. — Ты с отцом снимай вещи, а я пойду в контору.
— Только потише, — сказал сторож. — Многие уже спят.
Том пошел вслед за сторожем по темному лагерю и поднялся по ступенькам в крохотную контору, где стоял письменный столик и стул. Сторож сел к столу и вынул бланк из ящика.
— Как зовут?
— Том Джоуд.
— Старик — твой отец?
— Да.
— Его как зовут?
— Тоже Том Джоуд.
Вопросы следовали один за другим. Откуда приехали, давно ли в этом штате, где работали. Сторож поднял голову и посмотрел на Тома.
— Это я не из любопытства. Такое уж у нас правило.
— Ничего, ничего, — сказал Том.
— Деньги есть?
— Немного.
— Может, совсем без денег?
— Нет, немного есть. А что?
— Да ведь плата доллар в неделю, но можно отрабатывать — вывоз мусора, уборка, ну там еще что-нибудь.
— Мы отработаем.
— Завтра комиссия с вами поговорит. Расскажут вам, как тут всем пользоваться, объяснят правила.
Том сказал:
— Слушай, а что это такое? Какая это комиссия?
Сторож откинулся на спинку стула.
— Она делает большую работу. У нас тут пять санитарных корпусов. Каждый посылает своего представителя в Главную комиссию. А она здесь всем заправляет. Ее слово — закон.
— А если они начнут тут командовать?
— Ну что ж, прогнать их можно так же быстро, как и выбрать. Да нет, они хорошо работают. Недавно у нас вот как было. Знаешь проповедников из секты святых прыгунов? От них отбоя нет, чуть где соберется народ, так они сразу проповедовать и берут за это деньги. Захотелось им и сюда пролезть. Из стариков многие были не прочь их послушать. Дело за Главной комиссией — что она скажет. Созвали собрание и решили так: «Проповедовать в лагере разрешается всем. Брать за это деньги не разрешается никому». Старики наши приуныли, потому что с тех пор сюда ни один проповедник не сунулся.
Том засмеялся и спросил:
— Значит те, кто управляет лагерем, они здешние — тут и живут?
— Да. И хорошо работают, со всем справляются.
— А ты говорил про своих собственных полисменов…
— Главная комиссия наблюдает за порядком и устанавливает правила. Потом есть Женская комиссия. Она завтра зайдет к твоей матери. Женщины присматривают за детьми и следят, чтобы в санитарных корпусах было чисто. Если твоя мать не будет работать, ей поручат детей, у которых родители на работе, а когда она сама куда-нибудь устроится — найдутся другие. Они и шитьем занимаются, их здесь этому обучают. Занятия есть всякие.
— Значит, полисменов совсем нет?
— Нет, нет! Без ордера на арест полисмен сюда и сунуться не посмеет.
— Ну а если кто-нибудь набезобразничает или пьяный напьется, драку затеет, тогда что?
Сторож проткнул карандашом промокательную бумажку.
— После первого раза Главная комиссия его предупреждает. После второго дают строгое предупреждение. А после третьего — вон из лагеря.
