В госпитале наложили на его сожженное лицо специальную мазь, очистили загнивающую рану. Много лет спустя Хоби прочитал отчет о новых медицинских исследованиях и понял, что поселившиеся в ране черви спасли ему жизнь. Червей использовали для борьбы с гангреной. Они без устали поедали гангренозную плоть, не давая гангрене распространяться дальше. Эксперименты были признаны успешными. Хоби улыбнулся. Он знал это на собственном опыте.
Эвакуация госпиталя застала его врасплох. Врачи ничего ему не сказали. Он случайно услышал, как санитары обсуждают планы на утро. Он тут же вышел из палатки. Никакой охраны не было. Только один санитар, случайно оказавшийся рядом. Встреча с санитаром стоила ему бесценной бутылки с водой, которую пришлось разбить о его голову, но не задержала Хоби ни на секунду.
Тогда-то и началось его долгое путешествие домой. Первым делом нужно было забрать деньги. Хоби закопал их в пятидесяти милях от госпиталя, в одном тайном местечке неподалеку от последнего базового лагеря, внутри гроба. С гробом ему попросту повезло. Гроб был единственной достаточно большой тарой, которую он сумел в то время раздобыть, но потом оказалось, что этим Хоби снова продемонстрировал свою гениальность. Деньги были в довольно крупных купюрах — по сто, пятьдесят, двадцать и десять долларов, но весили они сто семьдесят фунтов. Вполне подходящий вес для гроба. Чуть меньше двух миллионов долларов.
К этому времени лагерь остался далеко за линией фронта. Однако Хоби сумел до него добраться. Здесь он столкнулся с первыми трудностями. Как больной однорукий человек может выкопать гроб? Сначала потребовалось бесконечное упорство. Позднее помощь. Он сумел переместить с крышки большую часть земли, когда его нашли. Гроб уже торчал наружу из неглубокой могилы. Патруль армии Северного Вьетнама выскочил из-за деревьев, и Хоби решил, что сейчас умрет. Но этого не произошло. Более того, он сделал открытие. Одно из немалого числа серьезных открытий в его жизни.
Солдаты отступили, охваченные сомнениями. Они что-то бормотали. Хоби догадался, что они не понимают, кто он такой. Они не знали, что он такое. Ужасные ожоги лишили его лица. Он был в грязной, оборванной ночной рубахе, которую ему выдали в госпитале. И он не был похож на американца. Он вообще был не очень похож на человека. Хоби обнаружил, что сочетание жуткой внешности, дикого поведения и гроба производило сокрушительное впечатление на всякого, кто его видел. Древний страх смерти, ужас перед гробами и мертвецами делал людей пассивными. Хоби мгновенно сообразил, что если будет вести себя как безумец, если не станет расставаться с гробом, то эти люди сделают для него все. Он сумел извлечь пользу из их древних суеверий. Патруль помог вырыть гроб и погрузил его на тележку, запряженную буйволом. Хоби уселся верхом на гроб и принялся нести всякую околесицу, указывая на запад, и они везли его сотню миль в сторону Камбоджи.
Вьетнам — узкая страна, если смотреть по карте. Хоби передавали от одного патруля другому, и через четыре дня он уже был в Камбодже. Его кормили рисом, поили водой и даже дали черную пижаму, чтобы немного его приручить и справиться с собственными страхами. Камбоджийцы помогли ему двигаться дальше. Хоби подпрыгивал, дергался как обезьяна и указывал на запад, на запад, всегда на запад. Через два месяца он оказался в Таиланде. Камбоджийцы перенесли гроб через границу и убежали обратно.
В Таиланде все было иначе. Казалось, он попал в каменный век. Впрочем, здесь имелись дороги и повозки. Однако люди отличались от жителей Камбоджи. Постоянно что-то бормочущий, израненный человек с гробом вызывал у них жалость и легкую тревогу. Они не видели в нем угрозы. Его подвозили в старых грузовичках, и еще через две недели он оказался в сточной яме, где скапливались нечистоты со всего Дальнего Востока. Это место называлось Бангкоком.
В Бангкоке Хоби прожил год. Гроб он закопал за хижиной, в которой обосновался. Первую ночь ему пришлось работать изо всех сил при помощи саперной лопатки армии США, купленной на черном рынке. Ею можно было копать одной рукой — другой рукой солдат должен был держать винтовку.
Как только деньги были надежно спрятаны, Хоби отправился на поиски врачей. В Бангкоке их собралось немало. Пропитанные джином остатки империи, уволенные отовсюду, но вполне умелые — в те редкие моменты, когда они оставались трезвыми. Привести в нормальный вид его изуродованное лицо они, разумеется, не могли. Хирург лишь сумел сделать так, чтобы веко закрывалось, — на большее он здесь рассчитывать не мог. Однако над рукой врачи потрудились неплохо. Вскрыв рану, они обработали кости, сделав концы гладкими. Они зашили сухожилия и мышцы, тщательно натянули кожу и зашили. В течение месяца рана заживала, а потом Хоби отправили к человеку, который делал протезы.
Тот предложил ему выбор. Во всех случаях Хоби должен был носить нечто вроде корсета на бицепсе, ремни и чашку, сделанную по форме культи. Однако он мог сам решить, какой у него будет протез: деревянная рука, искусно вырезанная и раскрашенная дочерью мастера, или трезубец, похожий на садовый инструмент. Однако Хоби остановился на простом крюке, почему-то показавшемся ему особенно привлекательным. Крюк из нержавеющей стали, тщательно отполированный, был сплавлен со стальной трубой, надежно прикрепленной к тяжелой кожаной чашке. Мастер сделал из дерева копию культи и придал чашке нужную форму, пропитав кожу смолой, чтобы она затвердела. Потом он приладил к ней кожаные ремешки на пряжках. За свою работу он взял пятьсот американских долларов.
В Бангкоке Хоби прожил целый год. Первое время протез натирал ему кожу, и он чувствовал себя неловким. Но постепенно он овладевал протезом всю лучше и лучше. К тому времени, когда он вновь выкопал гроб и купил себе билет на пароход до Сан-Франциско, он и думать забыл о том времени, когда у него были две руки. А вот лицо продолжало его тревожить.
Он добрался до Калифорнии, получил гроб, проделавший путешествие в трюме, и потратил малую толику его содержимого на покупку подержанного легкового автомобиля с кузовом. Трое напуганных портовых грузчиков положили гроб в кузов, и Хоби поехал через всю страну в Нью-Йорк, где и прожил следующие двадцать пять лет. Работа бангкокского мастера все еще лежала рядом с его постелью, как и все предыдущие одиннадцать тысяч ночей.
Он перевернулся на живот, вытянул левую руку и взял протез. Сел на край кровати и положил его на колени. Достал детский носок с тумбочки. Десять минут седьмого. Утро еще одного дня его жизни.
Уильям Карри проснулся в шесть пятнадцать. Старая привычка, оставшаяся с тех времен, когда он работал в полиции. В наследство от бабушки он получил квартиру на втором этаже на Бикмен-стрит. Не слишком удобную, но зато она была дешевой, да и место ему нравилось. Вот почему после развода он переехал сюда, когда вышел в отставку. Пенсия полицейского покрывала расходы на содержание квартиры и маленького офиса на Флетчер. А доходы от частного агентства должны были обеспечить алименты и питание. Ну а потом, когда у него появится клиентура, Карри рассчитывал разбогатеть.
В шесть пятнадцать в квартире было прохладно. Высокие соседние здания защищали его от косых лучей утреннего солнца. Карри поставил ноги на линолеум, встал и потянулся. Сходил на кухню и заварил кофе. Потом направился в ванную. Он продолжал придерживаться обычного распорядка, позволявшего ему быть готовым к работе с семи часов.
